Пушки должны получиться одинаковые – четырехфунтового калибра, на легких лафетах, числом не менее трех десятков. И что самое главное, надо получить их как можно скорее, чтобы иметь время на обучение расчетов новой тактике. Если все успеем, то можно не бояться в чистом поле даже хваленую польскую гусарию. Эх, мечты, мечты!..
– Государь, а может, возьмешь пушки из монастыря? – отрывает меня от мечтаний голос отца келаря. – У нас их немало…
Ну что же, идем смотреть пушки, я вас за язык не тянул. Арсенал, который предъявили мне святые отцы, поразил меня до глубины души. Главным образом размерами, ассортиментом и… бестолковостью. Пушки, гафницы, мортиры, тюфяки и черт его знает что еще (прости господи, что в святом месте!) всех размеров и форм. Медные, бронзовые, железные, возможно, даже чугунные, хотя из него, кажется, еще не умеют отливать. Орудия, пригодные для перевозки по полю битвы, встречаются, но смешного калибра. Ну что это – полгривенки! Или гривенка[15] с четвертью! К тому же часто в таком состоянии, что стрелять из них более опасно для собственных пушкарей, а лафеты больше похожи на деревянные колоды с салазками. Кажется, такие называют «собаками».
– Ну вот, преподобные отцы, а сказывали – металла у вас нет. Из сего вот хлама и отольете. Деревянную модель вам для образца уже везут, жду от вас по весне семь пушек… Ну ладно – пять!.. Нет, три – никак не возможно, разве что если к каждой пушке по пять десятков ядер и столько же картечей… Ну вот и договорились.
Провожают меня едва ли не радостнее, чем встречали. Ничего, привыкнете. Едва монастырь скрывается из виду, стучу вознице, чтобы остановил.
– Вельяминов, коня!
– Сей же час, государь; далее куда поедем?
– В Москву, куда же еще?
– Так Вельяминовка рядом, государь, нешто не погостишь?
– Чего я там не видал?
– Как повелишь, государь, а то бы поохотились…
– Поохотиться, говоришь?.. А что, косолапых в ваших лесах еще не всех переловили?
– Скажешь тоже, царь-батюшка – разве же их всех переловишь, медведей-то…
– Ладно, поехали – уговорил, языкатый: проживут без меня дума с собором пару дней.
Вельяминов начал раздавать распоряжения, но тут появился Михальский со своими головорезами, в одном из которых я узнал давешнего боярского сына, которого видел на смотре.
– Государь, – начал сотник, – в местах сих, сказывают, разбойники озоруют. Не случилось бы беды.
– Откуда знаешь?
– Да вот Федька Панин толкует, что неподалеку отсюда на них шиши лесные напали, едва отбились.
– А, это ты, грамотей! – Внимательно вглядываюсь в лицо парня. – Это что же у меня за дворяне такие, что на них лесные тати нападают? Однако раз ты передо мной стоишь, значит, отбились. Или как?
– Нас всего семеро было, государь, – обстоятельно отвечает он, – а их не менее двух десятков. Оно, может, и худо бы пришлось, да нас отец Мелентий с ратными людьми выручил. Тати услыхали, что они скачут, да и разбежались.
– Отец Мелентий, говоришь, да еще с ратниками? Ну-ка опиши, вьюноша, как сей святой отец выглядит?
– Ну как выглядит… Ростом высокий, телом крепкий, брада черная да густая – лопатой. На коне сидит так, будто всю жизнь рати за собой водил.
– И давно ты этого святого человека видел?
– Да как на смотр ехали.
– А потом?
– Более не видал, государь!
– Ладно, только если увидишь еще, дай знать сотнику своему.
– Все исполню, государь!
Внимательно слушавший наш разговор Вельяминов подзывает Корнилия и шушукается с ним, потом командует:
– Корнилий, ты со своими впереди, а мы с государем следом. Смотреть крепко, дабы не вышло прорухи. А Федьку с парой-тройкой конных пошли вперед в Вельяминовку, пусть готовятся. Если все ладно сделает, пусть и своих проведает. – Потом оборачивается ко мне. – Все ли верно говорю, царь-батюшка?
– Верно, верно… ты, Никита, когда говоришь эдак, до того на Анисима похож, что удавить тебя хочется. Поехали уж, а то все разбойники с медведями от тоски передохнут, нас не дождавшись.
В который раз видит Федька знакомый терем, только теперь скрываться ему не надо, и он громко стучит рукоятью плети по крепким тесовым воротам.
– Кого там нелегкая принесла? – раздается простуженный голос сторожа.
– Открывай быстрее, известия от боярина Никиты Ивановича привез!
Слуга, как видно, разглядел на приезжих знакомые кафтаны и, ничего более не спрашивая, кинулся отворять ворота. Федька, спешившись, пошел к высокому крыльцу с замирающим от сладкой тоски сердцем. Поднявшись, стуча каблуками, он у двери почти столкнулся с боярышней и застыл как громом пораженный.
– Федя… – недоверчиво протянула она, узнав незадачливого ухажера, – откуда ты взялся?
– Из Москвы, Алена Ивановна, известия у меня от брата вашего.
– Вот как, нешто мой брат обычай письма писать завел? Ну коли так, то давай свою грамоту.
– Нет у меня грамоты, боярышня, просто он на словах велел передать, что скоро будет у вас с дорогим гостем, и велел все приготовить, чтобы с честью встретить.
– Вот как, а я-то думала… Что же за гость к нам такой пожалует, что брат мой столь сановного гонца, как ты, боярский сын, послал?
– Царь.
– Как «царь»?..
– Ну так, государь наш.
– Феденька, – с сомнением в голосе проговорила она, – а ты здоров ли?
– Здоров.
– И что, тебя из самой Москвы прислали, чтобы мы готовились царя встречать?
– Да нет, боярышня, государь тут неподалеку, в Кирилловском монастыре был на богомолье. А теперь, видать, отдохнуть хочет, да и решил к вам заехать.
– А ты их надолго ли обогнал?
– Да, пожалуй что, на час-полтора…
– Федька! – всплеснула руками боярышня. – Да что же ты сразу не сказал, окаянный! Да когда же мы все успеем, мыслимое ли дело – царь едет!
– Да я же…
Но Алена уже не слышала Федькиных оправданий и как вихрь умчалась внутрь терема. Буквально через мгновение внутри его раздался шум, забегали люди, началась суматоха. Боярский сын постоял еще немного и, с обидой подумав: «Могла бы и попить вынести с дороги…» – собрался было уходить. Однако Алена уже, как видно, раздала все необходимые поручения и вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки.
– Куда собрался, боярский сын? – спросила она его, снова выйдя. – Заходи, согреешься с дороги. Может, ты или твои ратники проголодались?
– Да я… – начал было Федька, но отказаться не смог, а Алена, велев кому-то из дворни позаботиться о его провожатых, повела парня в дом.
– Что за шум, Аленушка? – встретила их старая боярыня, едва они вошли. – Ой, а что это за человек с тобою?
– Гонец от братца приехал, тетушка, сказывает, что Никита скоро будет, да с дорогими гостями.
– Охти мне!.. Да как же это – я же и не успею ничего…
– Полно, тетушка, я уж обо всем распорядилась.
– Что бы я без тебя делала, умница ты моя?.. Прибрал господь моих деток, пропала бы я и вовсе без