— А!!! Карапузы! — раздалось за спиной у друзей. Они обернулись и обнаружили упоминаемого раньше Ильина — человека с порядочной зарплатой и должностью биржевого маклера.
— Вот так кстати! — хлопнул его по плечу Сергей. — Я как раз Андрюхе говорил, что не смогу тебе отдать пятьсот баксов.
— Нет, я не рад, — невесело признался Ильин.
— У меня нет баксов, да и вообще баксы — это архаика, я тебе отдам фунтами стерлингов, — не замедлил его успокоить молодой человек. Хрустнул пачкой денег в кармане и протянул кредитору десять бумажек.
— Теперь я рад. Здесь больше, — уже веселее отозвался тот, трепетно осязая пальцами купюры.
— Так ты лишнее прогуляй, все-таки не каждый день видимся, — посоветовал Сергей и поправил другу галстук.
Ильин воистину был человеком дела и повторять не заставил.
— А мне мое меню — Б-52, четыре раза подряд, пять порций блинчиков с маком и два больших «Грольша».
— Мужчина, столько переварить одному организму за раз нереально и небезопасно, — заметил Петров.
— А что реально, старина?! — резонно возразил маклер. — Поверьте мне — биржевику со стажем — вся наша жизнь мираж. Ети ее майа, от цен на нефть до поцелуя младенца.
— Поддерживаю, — согласился Сергей. — Нет ничего более нереального, чем реальность.
— Однако, свой заказ подтверждаю — четыре Б-52, пять блинов, два пива, — поставил в диспуте точку Ильин. — Реально — нереально, но меня очень возбуждает сам процесс переваривания. Фрейд меня побери!
Когда бармен выставил перед друзьями вышеперечисленные заказы, Сергей поднял свою рюмку и провозгласил тост:
— Друзья! Время работает на других, и мы не работаем на время, а другие не работают ни на нас. Поэтому надо выпить!
— Выпить надо в любом случае, — согласился Андрей, но, икнув, заметил: — Отличный, ик, тост! Главное, ик, его, ик, не запомнить!
— Я точно, ик, не смогу запомнить эту чушь, — поддержал Ильин и выпил первым.
— Нет, дружище, это не чушь, это поэзия Великого Хаоса, нашей истинной родины! — сказал Сергей и выпил вторым.
— Далекой, ик, но желанной. За нее, ик, роднульку! — добавил Андрюха и выпил третьим.
Через сорок минут собутыльники начали понимать друг друга значительно лучше, но мужскую идиллию нарушило появление в баре Ольги — жены редактора.
— Ну что?! — сердито поинтересовалась она у мужа.
— Клянусь — после рабочего дня зашел выпить кофе, а тут такое несчастье — у Сержа тетка в Албании купила слона, а он на нее возьми и сядь. Так что теперь — грех не помянуть, — сообщил тот.
— Сережа, требую мужа обратно, мы с ним бабулю дома помянем, — обернулась к виновнику торжества Ольга.
— Его никто не держит, ик. Наоборот, это он нас обычно толкает к пропасти— возразил Ильин, подтягивая к себе очередную рюмку Б-52. — Теперь же оставлять нас наедине с жизнью — просто неблагородно. Ольга, ты — как следующая ступень женской эволюции, могла бы тоже поддержать компанию.
— Нет-нет, — запротестовал Андрюха. — У меня завтра сдача номера.
— Не зли меня, — огрызнулась на Ильина Ольга. — Иначе я Миле позвоню.
— Миле не надо, она в Италии, может со злости больше денег потратить, — ответил Ильин и признался: — Просто я завидую — у одного дядьку акула съела, а к другому жена приехала.
— Мурена, — поправил его Андрюха, поднимаясь из-за стойки.
— Прощайте, сироты!
— Прощай, «тимуровец», — махнул ему вслед маклер. — Береги жену и пиши только правду.
— Я не пишу некрологи, — напоследок огрызнулся редактор.
К четырем утра силы окончательно оставили Ильина и он собрался домой.
— Пора, друг, спать, иначе завтра я буду очень плохой, — заявил он, поднимаясь со стула.
— Ты и так будешь плохой, — предупредил его Сергей.
— Нет — «плохой» и «очень плохой» — это две разные вещи, — объяснил маклер. — Когда ты просто «плохой», ты радуешься, что к вечеру опять можно стать хорошим, а когда ты «очень плохой» — ты не хочешь к вечеру опять быть хорошим, ты вообще ничего не хочешь. А это либо признак просветления, либо диагноз.
— Именно это я и имею в виду, когда слышу — деловой разговор, — душевно согласился с ним собутыльник.
— Да! — сказал Ильин после длинной паузы, в течение которой пытался застегнуть верхнюю пуговицу на рубашке и вернуть на место приспущенный галстук. Поскольку это ему так толком и не удалось, он хлопнул на прощанье Сергея ладонью по плечу и покинул бар.
— Вот что может сделать с человеком работа не по профилю, — глядя вслед уходящему приятелю, констатировал молодой человек.
— А какой у него профиль? — спросил снулый бармен, продолжая поглядывать на экран с платным весельчаком.
— Римский, — сообщил молодой человек и тоже поднялся со стула. — А я поехал в аэропорт, там сейчас на первом этаже тоже кабельное телевидение включат.
— Всего хорошего! — попрощался с ним бармен и выложил на стойку счет. — Тут и за «день электрика».
Сергей не глядя вытащил из кармана несколько купюр и бросил их на стойку:
— Этого хватит?
Бармен быстро пересчитал деньги и сообщил:
— Хватит еще на два «дня электрика».
— Ну, теперь ничего не страшно, — пожал ему руку молодой человек, вышел на улицу и тут же свернул в соседний подъезд.
Старый лифт послушно довез Сергея до последнего этажа. Ключ оказался на прежнем месте: под металлическим порогом двери, ведущей на крышу.
Молодой человек прошелся вдоль каменного парапета до угла здания и уселся на самый край крыши, свесив вниз ноги.
Нет, само собой, он боялся высоты, но всякий раз, перебрав лишнего в «Кролике», Сергей приходил сюда и усаживался на одно и то же место. Опасаясь прийти к печальным выводам, он сам никогда не подвергал тщательному анализу мотивы этой романтической, но вздорной привычки.
Внизу томился огнями сонный город, холодный ветер терзал рекламный транспарант над шоссе, до слуха доносились обрывки песни про робота из отечественного фантастического фильма 70-х годов.
— Нет, я не дописал роман, — вслух сказал молодой человек, вдоволь надышавшись влажным воздухом. — Это очень трудно — дописать роман. Чтобы дописать роман, нужно знать, чем он закончится, а это так грустно — знать, чем он закончится. Я просто отказываюсь это знать.
Со стороны шоссе послышался визг тормозных колодок автомобиля, и что-то разбилось.
— Похоже, у ваших отношений, товарищи, есть будущее, — беззлобно отреагировал Сергей, не имея возможности