"Это другая Земля, это параллельная Вселенная", — порой мелькала мысль, но такой вариант мне казался маловероятным, хотя окончательно я его со счетов не сбрасывал. Так или иначе задача у нас была одна: выжить!
Следующие несколько дней мы занимались созданием радиосигнала, способного послать в глубины космоса сигнал SOS обычной морзянкой. При этом оба напрочь не хотели думать, сколько сотен лет сигнал может идти, если человечество обитает где-то в глубинах Вселенной. Работал в основном Михаил, имевший солидный багаж знаний в радиотехнике, я же приносил и подавал нужные предметы.
У нас был запас еды почти на два месяца, при том что нас должны были сменить через сорок дней. Но это жесткое правило на МКС, запас всегда должен превышать потребность. Михаил предложил урезать рацион и растянуть его на три месяца. Даже если наши потомки получат сигнал, неизвестна скорость их кораблей и сколько им придется лететь. Все это было вилами по воде писано, но более умных идей у нас просто не имелось. Будет обидно, если мы умрем от голода, не дождавшись помощи.
В последующие дни я с неизменным упорством фотографировал планету, но увы, никаких следов человечества не обнаружил. Не было также писка в эфире и, наконец, мы перестали надеяться, что это авария или просто сбой.
Мы были одни на орбите планеты. Нигде не было и намека на присутствие человека, ни на Земле, ни на орбите, не было следов спутников при триангуляции. А ведь на разных орбитах над планетой вращаются тысячи спутников, запущенных людьми в разные годы.
На седьмой день после пролета через «кротовую нору» Бог не сотворил нам людей, однако маленький камешек из космоса сотворил настоящую беду. Пробив две секции солнечных панелей по правому борту, он разнес и радиаторный модуль. У нас было еще два радиаторных модуля, и потерю одного можно было перенести, но уровень жидкости на станции стал понижаться. Вода всегда дефицит на МКС. Неограниченный запас сюда нельзя взять, а организму всегда нужна жидкость, поэтому моча очищается, фильтруется и вновь поступает в общий объем воды. Поэтому каждая капля, вытекающая из разбитой радиаторной, укорачивает наши дни.
Михаил облачился в скафандр — радиаторная расположена так, что если войти через шлюз со станции, половина кислорода пропадет, нет возможности просто перекрывать модули. Работать можно только с внешней стороны.
Когда шлюзовая камера открылась, Михаил начал пробираться к месту повреждения. В прошлый его выход в открытый космос с нами на связи был ЦУП, координируя наши действия. И только после его выхода я вспомнил, что оба скафандра ранее использовались и запас кислорода был ограничен. Связавшись с напарником, я напомнил ему о малом количестве кислорода, но он просто отмахнулся, заверив меня, что работы на пару минут.
В тот день все шло не по инструкции: выходить в открытый космос, даже на минуту, с неполным запасом кислорода категорически запрещено. Я еще раз напомнил ему про инструкцию, но в ответ услышал совет, куда и как далеко мне идти.
Сейчас станция летела на освещенной стороне планеты, надо было торопиться закончить до пересечения границы тени. Я отслеживал действия Михаила по камерам. Вот он уже миновал первую поврежденную панель солнечных батарей, поравнялся со второй… и его страховочный трос запутался в поврежденных секциях.
— Стой! — скомандовал я. — Трос зацепился за панели!
Михаил обернулся, увидел, что трос, змейкой проскользнув между панелями, создал там реальную головоломку. Его рука потянулась к карабину.
Поняв его намерение, я почти проорал:
— Даже не думай отстегивать!
— Не ссы, это просто на всякий случай. Страховка не нужна, меня держит гравитация, — он отстегнул трос и, миновав вторую секцию, шагнул к радиаторной, переключая обзор на своем скафандре.
Теперь я видел дырку в стене радиаторной. Она была размером с куриное яйцо — таких крупных камешков не было за всю историю полетов в космос.
Михаил, повернув колесо затвора налево, открыл шлюз радиаторной — и в этот момент изображение на камере его скафандра размыло и пошатнулось.
— Что случилось?! — спросил я в микрофон, чуть не срываясь на крик.
— Вода… Ничего не вижу, — последовал ответ, и затем громкое: — Твою мать!
С внешней камеры я увидел, как со стороны радиаторной он плывет, оттесняемый круглым шаром воды, размером почти метр в диаметре. Вот он миновал первую секцию солнечных панелей, едва не ухватившись за торчащий конец.
— Порядок. Сейчас отпихну шар и вернусь к радиаторной, — голос был напряженный, но без паники.
Я так и не понял, что случилось. Может, он неправильно оттолкнулся или сама Станция изменила положение в пространстве? Но, отвлекшись на секунду, я услышал нервный голос напарника:
— Макс!
Кинувшись к монитору, я заметил, как параллельными курсами Михаил и водяной шар отдалялись от края станции. Крайне медленно, но верно.
Это опровергало все, что я знал о теории гравитации. Времени терять было нельзя. Проскользив по стенам, я добрался до гермошлюза модуля «Bishop», через который вышел Михаил.
Мучительно долго для Михаила я облачался в скафандр — почти непосильная задача для одного человека. Взял страховочный трос и, дождавшись выравнивания давления в шлюзе путем откачки воздуха, открыл шлюз и впервые в жизни шагнул в открытый космос. Пристегнул карабин к специальной ручке снаружи гермошлюза, начал осторожно подниматься на станцию, ориентируясь на правую сторону.
Михаил был довольно далеко: дважды он говорил со мной, пока я одевался, только мешая мне. Сейчас, увидев меня, он торопливо произнес:
— Ты пристегнул карабин?
— Да, — ответил я, дрожа от страха.
Мне предстояло покинуть поверхность станции и поплыть в космосе, чтобы схватить Михаила. Тренажер — это одно, но в реальности все по-другому, цена ошибки — смерть. Он почувствовал этот страх в моем голосе.
— Макс, оттолкнись. Только не бойся, ты зафиксирован. У тебя все получится!
Я несильно, скорее, совсем несильно оттолкнулся. Пролетел только до половины расстояния, когда понял, что выбрал неверное направление. Меня пронесло мимо и отдёрнуло назад на несколько метров. Выбирая руками трос, я вернулся и повторил попытку, оттолкнувшись сильнее. На этот раз я долетел до самого Михаила. Однако, в последний момент тот сделал попытку дернуться навстречу и уплыл немного в сторону из-под меня.
Михаил теперь находился в нескольких метрах от меня по правой стороне.
— Сделай кувырок через голову, тебя поднесет ко мне, — это он мне.
Разве не логичнее ему это сделать? Но я постараюсь,