Я обошёл нагромождение скал, жуя корешки и «петрушку». Вкус у них был специфический, но голод я всё же немного утолил. На расстоянии около трехсот метров от нашей стоянки в северную сторону начинался лес, который через несколько километров переходил на высокие холмы. Он огибал наше озеро и уходил в сторону запада. Такого сплошного лесного массива мне видеть раньше не приходилось, думаю, с животными здесь должно быть все в норме. Но и хищников тоже будет немало. Как то я читал, что в древности медведи и тигры населяли всю Европу, являясь настоящим бедствием для первобытных людей.
Я дошел до речушки, впадающей в озеро, напился кристально чистой и очень холодной воды. В этом месте берег озера был практически без растительности, и на земле было видно множество следов копытных. Вспомнив, что давно мечтал нормально искупаться и почистить себя, я хотел полезть в воду, когда в голову пришла идея использовать золу вместо мыла. Ведь мылись раньше, используя золу. Да и вещи стирали.
Когда я вернулся и начал из-под костра набирать золу, даже просто отдыхавшие дикари удивленно уставились на меня. Угольки были еще горячие, положив их на плоский камень, я раздробил их другим и получил горсточку золы.
Никакого опыта или теоретических знаний, как именно пользоваться золой вместо мыла, у меня не было. Я собрал теплую порошкообразную золу в ладони и, провожаемый взглядами всего племени, пошел в сторону ручья.
В месте впадения ручья в озеро образовалась глубокая дельта мне по грудь. Высыпав золу на плоский камень, я слегка обмакнул руки и окунул голову, чтобы смочить волосы. Потом, словно намыливая волосы, я начал их тщательно перетирать и лохматить, периодически добирая немного золы. Со временем появилось ощущение мыльности, хотя пены никакой не образовалось. Долго и упорно я втирал скользкую субстанцию в кожу головы, избегая места раны. Она уже зажила, но толстая корочка все еще держалась на коже.
Минут через десять я почувствовал, как кожу стало пощипывать. Это было неприятно, поэтому, быстро стянув с себя самодельные шорты из шкуры, я зашел в воду по пояс и начал смывать с головы золу. Щипание не прекращалось, а даже усилилось. Облегчение приносило лишь полное погружение в воду, когда прохлада снимала неприятные ощущения. Почувствовав облегчение, я заплыл на середину озера, полежал на спине и, окончательно убедившись, что кожа головы в порядке, вышел на берег.
Все племя неандертальцев стояло около скал, наблюдая за мной. Я натянул шорты и пошел к ним, чувствуя себя, словно заново родившимся. В глазах вождя застыл немой вопрос. Он снова выдал свое удивленное «Ха», когда проходя мимо, я оборонил фразу: «чистота — залог здоровья».
Дикари вернулись за мной внутрь скал, и я заметил, что их поведение изменилось. Сейчас они смотрели на меня как на недосягаемое божество, мой статус в их глазах явно вырос. Вспомнив, как нас учили удерживать координацию, на глазах у ошалевших дикарей я сделал стойку на руках, молясь, чтобы получилось. Стойка получилась безупречно! Более того, я даже немного прошелся на руках и лишь потом принял нормальное положение.
Возглас удивления теперь был куда продолжительнее. В глазах мужчин читался страх, удивление и покорность. В глазах же женщин… Нет, мне не понравилось то, что увидел в их глазах… Ни за какие коврижки они не заставят меня проникнуть в них. Не на свалке я нашел свой орган, чтобы совать его куда попало.
Даже вождь был ошеломлен. Какое — то время он казался растерянным и подавленным. Преодолев растерянность, он подошел и осторожно положил грязную руку мне на плечо.
— Ха? — интонация была вопросительной и дружелюбной.
— Ха, — ответил я и сам удивился тому, как уверенно и с достоинством прозвучал мой ответ.
«Мы друзья?» — спросил меня вождь.
"Да", — ответил я своим «Ха». "Но только помни, что я ровня, а не подчиненный».
Примерно так я понял наш односложный диалог и примерно так же, судя по его реакции, наш разговор воспринял вождь. Сейчас был удобный момент объявить Уд вождю, но пока я не видел в этом смысла. Ну, стану я вождем, возможно даже без поединка, настолько я в глазах племени стал выше. Но как мне повести за собой этих людей на полторы-две тысячи километров к юго-востоку?
Если они просто не захотят идти? Или, если на юг уходят только зимой, что тогда? Идти одному? Но такое расстояние в первобытном мире трудно пройти, чтобы не попасть на корм к хищнику или в желудок к людоеду.
За две недели среди дикарей мои знания сильно пополнились: я видел, как по шевелению верхушек травы вождь угадывал, кто приближается — хищник или жертва. Два вида съедобных растений я уже мог определить самостоятельно. Но, чтобы выжить и пройти около двух тысяч километров, этого мало. Как бы мне не хотелось скорее вернуться домой, я помнил и огромных зверолюдей, стадо которых мы истребили в первом путешествии на восток.
Вождь, наверное, понял, что в моей душе происходит борьба. Он глядел на меня из-под косматых бровей, ожидая моих дальнейших действий. Нет, он без борьбы не уступит, а справиться с ним я точно не смогу. Даже без оружия у меня был бы неплохой шанс, несмотря на его колоссальную силу. Но дубинкой и топором он машет куда лучше меня.
«Подождем, пока не время», — приняв для себя решение, я подошел к вождю и миролюбиво произнес:
— Ха?
— Ха, — мгновенно откликнулся вождь, и его напряженное лицо немного разгладилось.
Возможный конфликт был исчерпан, я признал его право вождя, а он удовлетворился этим больше меня. Племя разошлось по своим углам. Уда не будет, тогда чего зря стоять и глазеть, если можно поспать, пока вернутся охотники с добычей.
Только сейчас, когда племя вернулось на свою стоянку, я заметил, что напряжение понемногу отпускает дикарей. Впервые послышались детские голоса, произносящие какие-то несвязные звуки. Несколько звучных пощечин приостановили самых ретивых, которые стали прыгать по телам прилегших дикарей.