— Метра два выше уровня прилива, — вспомнил я береговую линию Кипруса.
— Хорошее цунами, и от вашего поселения ничего не останется, — грустно заметил вождь племени Нака, ученый с мировым именем в прошлой жизни. — Третья стратегическая ошибка — думать, что Ондон просуществует долго. Он падет раньше Плажа. Единственное, что есть ценное в Ондоне — это люди, их нужно вывезти как можно быстрее, пока город вашей третьей жены не стал местом кровавого пира дикарей.
— Ондон стоит порядка ста двадцати лет, — мой аргумент не возымел действия.
— Римская империя просуществовала в десятки раз дольше и была не в пример сильнее, но и она пала перед варварами, — возразил ядерщик, почесывая седую голову.
— И наконец, пятая и самая главная стратегическая ошибка, у вас нет прогресса! — При этих словах я запротестовал, ссылаясь на производство стали и чугуна, постройку кораблей, изготовление папируса, развитие сельского хозяйства и животноводства. Александров слушал меня с легкой улыбкой и, убедившись, что я закончил, спросил:
— Что лично вы внедрили, Максим? Сталь, чугун, корабли — это все дело рук ваших американцев, моих заклятых врагов. А какое ваше достижение в прогрессе?
— Обучение грамоте, сбор лекарственных трав, ячмень, пшеница, чечевица, разведение крупного и мелкого рогатого скота, введение в оборот денег для развития товарно-денежных отношений. Разве этого мало? — Я с триумфом смотрел на собеседника.
— Не мало, а ничтожно мало, — Александров был неумолим. — Вы учите грамоте всех, но дальше элементарного счета и чтения, знания не даются. Вы сажаете сельскохозяйственные культуры, но при этом не производите селекцию. Обучение лекарскому делу у вас поставлено на очень слабом уровне. Товарно-денежные отношения децентрализованы, нет гильдии, чтобы регулировать цены и спрос. У вас есть два разобранных самолета и космическая капсула, которые простаивают и покрываются ржавчиной. Единственное, в чем вы действительно преуспели, так это в военном деле: оружие великолепно для каменного и даже для железного века. Доспехи воинов тоже на высоте! Ваш корабль — произведение искусства, но он штучный товар. Умрет ваш американец, и кораблестроение заглохнет. Умрет ваш второй американец, технология получения нормальной стали тоже будет утеряна. Умрете вы, разбегутся все. Нет СИС-ТЕ-МЫ! — по слогам и громко произнес Александров, вскочив на ноги. — Все свои усилия вы направляете на экспансивную политику. Вы уничтожили крупный отряд кроманьонцев, следующий в Европу мимо вас. Возможно, вы внесли серьезные изменения в развитие человечества на планете, и кроманьонцы не станут доминирующим видом, если вы так и продолжите торчать в своем Плаже как кость в горле.
С каждым словом Александрова, я чувствовал, как под градом тяжких обвинений на плечи наваливается тяжесть. Легкое прикосновение к плечу заставило поднять голову:
— Теперь вы готовы, Максим Сергеевич, выслушать ваши личностные субъективные ошибки или на сегодня достаточно?
— Давайте лучше покончим с этим сегодня, на завтра меня не хватит, — попробовал отшутиться, но собеседник принял мои слова всерьез.
— Что же, перейдем к личным просчетам. Вам следовало связаться с ЦУПом и доложить об аномалии, несмотря на запрет своего командира. Вы это сделали? Нет. Не сделали, потому что не привыкли брать на себя ответственность.
Второе: ваша попытка спасти своего напарника выглядит безрассудной и противоречит всем правилам. Вы должны были не допустить выхода в открытый космос Михаила в скафандре для приземления. Для маневров в космосе есть специальный ранцевый скафандр со встроенным двигателем и бо́льшим запасом кислорода.
— Мы теряли воду, у нас не было времени.
— Воды вы много не потеряли бы: заполнив отсек радиаторной, вода бы кристаллизовалась, и утечка прекратилась бы автоматически. Третья ваша ошибка — самая страшная, ее даже можно отнести к стратегическим субъективным. Имея в запасе время, вы абсолютно неграмотно определили приоритеты при выборе предметов первой необходимости. Вы не взяли ЭВМ с базой данных по всем вопросам, что могли пригодиться. С ваших слов, в этих новых ЭВМ мобильного типа может поместиться вся информация доступная человечеству? — на этот вопрос я вынужден был подтвердить, что память ноутбука исчисляется тысячами томов Большой Советской Энциклопедии.
Александров удовлетворенно хмыкнул:
— За одно это, Максим Сергеевич, в советское время вы получили бы лет двадцать тюрьмы.
— Советского Союза давно нет, сгинул, канул в небытие, — не упустил я шанса пустить шпильку в адрес ученого.
— Оно и видно по подготовке космонавтов, — не остался в долгу Александров. Я посмотрел на своих воинов спящих на песке: давно я не чувствовал себя таким беспомощным. Такое бывало, когда представал перед отцом, кадровым военным.
— Вы напоминаете мне отца, Владимир Валентинович, — неожиданно для себя сознался ученому, — он тоже бывал так же безжалостен, указывая на ошибки.
— Жаль, что вы его невнимательно слушали, Максим, избежали бы многих ненужных просчетов, — почти ласково ответил физик, снова садясь рядом со мной. — У нас осталось немного времени, сейчас вы обижены, но пройдет время, вспомните наш разговор и будете мне благодарны, Максим Сергеевич.
— Просто Макс, — попросил я ученого. Его бесконечные переходы с ты на вы начинали раздражать.
— Хорошо, Макс. Ваша первая встреча с дикарями и боестолкновение, ваша разведка в сторону бухты, где вы потеряли собаку и чудом избежали смерти, ваша вылазка с Маа на охоту и пленение — все это звенья одной цепи, называемой безрассудство. Сюда же можно добавить абордаж амонахеского корабля, когда ты как заправский пират бросаешься вперед с шашкой наголо.
— Это катана, — поправил я ученого.
— Не суть важно. И таких примеров много, я уже не говорю про оставленную среди неандертальцев кроманьонку, имя которой я забыл.
— Ика, — подсказал Александрову, молясь, чтобы он закончил перечислять мой позор.
— Да, Ика, девушка была обречена на смерть с момента, как ты за нее заступился. Ты должен был это понимать, но ты, как всегда, поступил не задумываясь, потеряв представителя продвинутого племени. А безрассудная атака у самых границ Плажа? Не будь там твоей шоколадки, — кивок в сторону Бера, — твои кости уже давно белели бы под солнцем, омытые морской водой. Это в принципе всё, я делал выводы, основываясь на твоих словах. Есть, конечно, еще ошибки, но они не влекли за собой катастрофических последствий. При более глубоком анализе смогу понять, почему именно так, а не иначе ты поступаешь, часто вопреки логике.
— Это только поверхностный анализ? — мне стало страшно от пытливого ума этого человека. Я чувствовал себя насекомым пришпиленным к предметному стеклу и изучаемым группой экспертов.
— Да, поверхностный. Но там, где кнут, всегда есть и пряник, — Александров улыбнулся, — положительных моментов