— Хороший вопрос, — поддержал ее Бакстон. — Агент Уэйд, вы не могли бы уточнить психологический портрет подозреваемого с учетом новых сведений?

— Самый надежный способ постичь разум убийцы — изучить его поведение, особенно на месте преступления, где он действует наиболее импульсивно, — начал профайлер. — Если сравнить дело Герреры и новый случай в Вашингтоне, мы увидим четкую закономерность как в выборе жертв, так и в самом подходе. Субъект надел перчатки, подыскал место без уличных камер, изменил внешность и раздобыл униформу курьера, что говорит о собранности и дисциплине. А заигрывание с прессой указывает на жажду всеобщего внимания и лишний раз подчеркивает стремление все контролировать. Убийца демонстрирует миру, что это он, а не ФБР направляет расследование. А еще, — Уэйд взглянул на Нину, — он одержим вами, агент Геррера.

Коллеги снова повернулись к Нине, будто она скрывала от них важные сведения.

— Понятия не имею, почему он на мне зациклен, — сказала она, постаравшись, чтобы ответ не прозвучал слишком резко.

— Когда дело касается рецидивистов, — продолжил Уэйд, по-прежнему буравя Нину взглядом, — важнее всего изучить самые ранние преступления, которые обычно совершаются недалеко от дома и лучше всего раскрывают мотивы. — Он помолчал, обдумывая дальнейшие слова. — В записке убийца назвал вас «Той, что ускользнула», возможно, намекая на то, что вы — его первая жертва. Если с тех пор он ни на кого не нападал, то вы, сами того не понимая, можете обладать важными сведениями.

— Вы все-таки настаиваете, что он серийный убийца? — Нина скрестила руки на груди. — Где же хотя бы три жертвы?

Как и другие агенты, в академии она изучала классификацию убийц. Серийный, согласно определению, убивает как минимум троих, причем случаи должны быть разделены по времени или обособлены психологически. У массового убийцы — как минимум четыре жертвы за короткий временной интервал. А у беспорядочного убийцы — по меньшей мере два инцидента в разных локациях без периода затишья между ними.

Уэйд пожал плечами.

— Я не называл его серийным убийцей, но он определенно рецидивист. Полагаю, вы изначально что-то в нем пробудили, вызвали реакцию. А ваш побег отрезвил субъекта, ударив по его самооценке. Думаю, он подавлял в себе желание убивать, пока не увидел вас в том ролике из парка.

Кент медленно кивнул.

— А теперь убийца вышел на охоту, решив доказать миру и себе самому, что все-таки добьется своего.

— Ему очень важно это доказать, — согласился Уэйд.

Бакстон поправил ворот рубашки и, глубоко вздохнув, произнес:

— Даже малейшие сведения о преступнике крайне важны. Поэтому нам нужно обсудить дело агента Герреры. — Немного помолчав, он добавил: — Во всех подробностях.

Поймав его взгляд, Нина поняла, что начальник дает ей возможность избежать неловкой ситуации. Если сейчас она выйдет из кабинета, перестанет быть частью команды, Уэйд допросит ее лично, а затем передаст сведения остальным. Он отсеет лишнее, защитив ее от сплетен и осуждения. А если она останется — придется подробно излагать коллегам свою историю и отвечать на любые вопросы, как только они появятся.

Еще учась в академии, Нина уяснила, что подобные интервью — лучший источник информации. Сейчас у команды не было источника ценнее, чем она.

Момент настал. Пришло время рассказать о случившемся. Поведать о самых сокровенных, самых унизительных часах своей жизни. Она либо справится, либо сядет на скамейку запасных — наблюдать, как другие агенты распутывают дело.

Оглядев коллег, Нина вспомнила, как в шестнадцать лет изливала душу следователям и психологам. Если это поможет поймать убийцу, она расскажет все снова — уже будучи взрослой.

— Вы не обязаны, — еле слышно шепнул ей Уэйд.

Как раз таки обязана, подумала Нина. Расправив плечи, она взглянула на Бакстона.

— Что вы хотите узнать?

Шеф украдкой переглянулся с профайлером. Должно быть, они заранее договорились, чтобы Нину допросил не кто-нибудь, а доктор Джеффри Уэйд — заслуженный психолог-криминалист. Бакстон знал про ее собеседование при поступлении на службу и, должно быть, подумал, что ей будет проще снова открыться именно Уэйду.

Как бы не так…

Уэйд развернул стул к ней.

— Расскажите все, что помните о похищении, Нина.

Он впервые назвал ее по имени. А еще использовал слово «похищение», чтобы она поменьше думала о насилии. Нина и сама применяла ту же тактику во время допроса пострадавших.

— Это случилось поздно ночью в Александрии[21], — начала она рассказ. — Я сбежала из приюта и познакомилась с компанией женщин. Они жили в трейлере неподалеку от торгового центра.

Уэйд кивнул.

— Когда я впервые заметила темно-синий фургон, он медленно проехал мимо. Затем развернулся и встал на дальнем конце парковки. Одна из женщин — светленькая — подошла к водителю и спросила, не хочет ли он развлечься.

Нина помнила эту дамочку так ясно, словно все случилось вчера: ее манерную походку, копну замызганных волос, которые колыхались с каждым шагом.

— Я просто с ними тусовалась. Я не сидела на наркотиках, поэтому мне не было нужды торговать собой, — пояснила Нина, вглядываясь в холодные серые глаза Уэйда. — Блондинка вернулась и сообщила, что водитель фургона хочет не ее, а меня.

Нина хорошо помнила ее лающий смешок, почерневшие зубы и распухшие десны, темную бездну рта на бледном, освещенном луной лице.

— И тут ни с того ни с сего мужчина распахнул водительскую дверцу, выпрыгнул из кабины и бросился ко мне.

На нее нахлынул леденящий ужас той ночи.

— Водитель был в черной балаклаве и ярко-голубых латексных перчатках. — Нина попыталась унять дрожь. — Погода стояла прохладная, но не настолько, чтобы надевать вязаную маску. Как только я его увидела — бросилась бежать, но он оказался быстрее. Нагнал меня в два прыжка, схватил за волосы, собранные в хвост, и притянул к себе. — Нина рассеянно потрогала короткую стрижку. — Обвил мою шею огромной ручищей и сдавил.

— А что сделали остальные? — спросил Уэйд.

— Убежали.

Нина надеялась, что новые подруги ей помогут. Вшестером они одолели бы ублюдка. Однако женщины молча глядели, как громила тащит Нину в машину. Как и многие другие, они бросили ее на произвол судьбы. В тот миг она окончательно поняла, что одинока и может рассчитывать лишь на себя.

— У него даже оружия не было, а они разбежались. — Нина сглотнула комок в горле. — Оставили меня одну.

— Что случилось потом? — мягко подтолкнул ее Уэйд.

— Он схватил меня, затащил в фургон и принялся душить, пока я не отключилась.

— А затем, когда вы очнулись? — Профайлер задавал вопросы ровным, лишенным эмоций голосом, как на классическом допросе.

— Как только я начинала отбиваться, он дубасил меня по голове. Не давал опомниться. — Нина не спускала глаз с Уэйда: он удерживал ее в настоящем, пока она все глубже погружалась в прошлое. — Кружилась голова, я вела себя заторможенно. Помню, как он стащил с меня одежду, а затем сцепил скотчем мои запястья и лодыжки. И заклеил рот.

— Помните, какой скотч он использовал?

Она попыталась увидеть картинку четче.

— Не помню.

— Даже цвет?

— Было