— Отправляясь на пробежку, я всегда беру с собой что-нибудь для самозащиты.
Повернув корпус ручки, Коннер выдвинул пишущий наконечник.
— Понимаю. Одинокой… одинокому человеку осторожность не помешает.
Он едва не сказал «одинокой женщине» — однако вовремя осекся, иначе Нина, чего доброго, заткнула бы ему рот его же собственным ботинком.
Коннер протянул ручку Ингерсоллу, и тот внимательно ее осмотрел.
— Нестандартная модель.
— Я ею пользуюсь еще с тех пор, как работала в полиции. Однажды пришлось разбить стекло автомобиля карбидным наконечником. Полезная вещица.
Черный цилиндрик — чуть толще обычной шариковой ручки — казался вполне безобидным. Однако в опытных руках безделушка превращалась в оружие.
— В полицейском отчете сказано, что вы атаковали обидчика в угол нижней челюсти, — заметил Ингерсолл, возвращая ручку.
Это позволило обезвредить подонка, почти не применяя силу. Она надавила на особую точку, находившуюся сбоку на шее, тем самым вызвав сильную боль, которая, будто электрический ток, побежала по нижнему альвеолярному нерву. После этого Нина отдала несколько четких и простых указаний. Мозг нападавшего, перегруженный сигналами от болевых рецепторов, не осилил бы сложных задач. Парень подчинился, и Нина применила обездвиживающий захват, чтобы удержать преступника на месте, пока прохожий звонил копам. Ее собственный мобильник разбился во время схватки.
— Здесь копия отчета, составленного полицией округа Фэрфакс. — Ингерсолл открыл папку. — Вы видели новости? Читали, что пишут в интернете?
Нина перевела взгляд с одного начальника на другого.
— Мой телефон разбился, а телевизор я утром не смотрела. Что-то случилось?
Ингерсолл взглянул на бумаги.
— Райан Шеффер подстерегал вас не в одиночку.
— Полицейские рассказали мне, что у него был подельник, — Нина кивнула. — Шеффер его сдал, и парня быстро задержали.
Глава отделения перелистнул страницу.
— А в курсе ли вы, что этот приятель, прежде чем удрать, производил съемку на смартфон?
— Нет. — От удивления Нина открыла рот.
Ингерсолл улыбнулся уголком губ, однако его взгляд остался холодным.
— Как сказала бы моя дочь, вы попали в тренд.
— То есть? — У Нины возникло странное чувство, будто она пришла на спектакль после антракта и тщетно пытается понять сюжет.
— Кто-то отредактировал видео, наложив на него музыку из фильма «Чудо-женщина». — Коннер едва заметно качнул головой. — После этого ролик стал вирусным.
— Странно, что вы не знаете, — удивился Ингерсолл.
— Вы сразу вызвали меня к себе, — Нина развела руками. — Я не успела ни раздобыть телефон, ни включить рабочий компьютер.
— Парень, смонтировавший ролик, посулил награду тому, кто опознает женщину на видео, — продолжил Ингерсолл. — И сегодня рано утром всплыло ваше имя. Теперь службу по связям с общественностью осадили репортеры — просят директора дать комментарий.
У Нины голова пошла кругом. Директора ФБР — человека, под началом у которого почти сорок тысяч сотрудников, — донимают расспросами о ее злоключениях!
— Господи! — ахнула она.
— Впрочем, я вызвал вас не поэтому, — продолжил начальник отделения.
Нина снова поглядела на него, не понимая, что еще могло случиться.
— Минувшей ночью произошло убийство, и на месте преступления — в проулке возле Эм-стрит — виновник оставил послание. У нас есть основания полагать, что оно адресовано вам.
По спине у Нины пробежал холодок.
— Кто жертва?
Ингерсолл остановил ее взмахом руки.
— Вначале я хотел бы кое-что прояснить. — Он сдвинул брови. — Вы законно сменили фамилию Эсперанса на Геррера десять лет назад?
Вихрь мыслей в ее голове понесся в другом направлении.
— Я сделала это, когда меня признали полностью дееспособной. В семнадцать лет.
Ингерсолл и Коннер обменялись многозначительными взглядами. Похоже, Нина подтвердила их догадки. Окончательно запутавшись, она вздернула брови, ожидая разъяснений.
— Понимаю, вопрос очень личный, — произнес Ингерсолл, — однако он напрямую связан с тем, что нам предстоит обсудить.
— Судебные протоколы в подобных случаях засекречены, — добавил Коннер. — Мы уже запросили доступ, но сперва хотим, чтобы вы, Нина, сами нам все рассказали. Вы подали прошение об эмансипации, когда сбежали от опекунов?
— Да. — Она облизнула пересохшие губы.
— Это случилось после того, как вас… похитили? — спросил Ингерсолл, не глядя ей в глаза.
Похоже, он обо всем знал. Нина сцепила руки на коленях и крепко стиснула пальцы.
— Мне было шестнадцать, — отчеканила она и холодным, бесстрастным голосом поведала о самых мучительных событиях своей жизни: — Я тогда сбежала из приюта, жила на улице. Ночью неподалеку остановился фургон. Вышел мужчина и… схватил меня. Швырнул в кузов, связал…
Нина не стала озвучивать, что случилось потом. Подробности нескольких часов, проведенных с похитителем, невысказанным грузом повисли в тишине.
— Утром я смогла сбежать, — оборвала она рассказ, а затем обратилась к Ингерсоллу: — Как это относится к делу?
— Минувшей ночью в Джорджтауне[6] убили шестнадцатилетнюю девушку. Она сбежала от приемных родителей, — тихо произнес начальник отделения и еле слышно добавил: — Тело нашли в мусорном контейнере.
— Делом занялась местная полиция, — подхватил Коннер. — Убийца затолкал в рот жертве послание. Криминалисты извлекли бумажку, поместили в пакет и запечатали.
Нина в красках представила себе сцену преступления, и боль, таившаяся глубоко внутри, чуть не пробилась наружу. Жизнь юной девушки оборвалась, а монстр по-прежнему бродит по городу, выискивая новую жертву…
Ингерсолл достал из папки очередной лист.
— Послание было напечатано на обычной бумаге для принтера. — Он извлек из нагрудного кармана очки, встряхнул, чтобы отогнуть дужки, и водрузил на нос.
С замиранием сердца Нина выслушала слова убийцы.
— «Я искал много лет и уже думал, что потерял Надежду. Но сегодня все изменилось. Теперь она зовет себя Воительницей. Для меня же она навсегда останется Той, что ускользнула…
Ингерсолл взглянул Нине в глаза.
— Ниже идут три пустые строчки, а в конце — еще одно слово заглавными буквами.
Она затаила дыхание, и шеф дочитал:
— «…Ненадолго».
Глава 4
Как в тумане, Нина взяла протянутое Ингерсоллом послание. Лист подрагивал в руках, пока она пробегала глазами строчки, которые, несомненно, предназначались ей.
Одно мгновение — и она вновь в темном затхлом фургоне. Рот заклеен скотчем, вместо криков — сдавленное мычание…
Понимая, что боссы внимательно наблюдают, Нина подвигала челюстью, будто избавляясь от клейкой ленты, и выдавила единственный по-настоящему важный вопрос:
— Полиция его схватила?
— Пока никого не задержали, — вздохнул Коннер. — Зацепок тоже нет.
Долгие годы Нина боялась, что этот момент настанет. Монстр погиб, надеялась она. Но больше ей себя не обмануть: покинув ночные кошмары, чудовище добралось до нее наяву.
Пытаясь справиться с волнением, она спросила начальников:
— Как вы догадались, что в послании речь обо мне? Там ведь нет имени. Только намек.
— Ваше имя всплыло благодаря третьему подразделению ОПА.
Нина молча обдумала эти сведения. В отделе поведенческого анализа, или ОПА, работали лучшие профайлеры[7] ФБР. «Охотники за разумом». А третье подразделение расследовало преступления против детей.
— Один агент, что там работает… скажем так, знаком с вашим делом, — тщательно подбирая слова, продолжил Ингерсолл.
— И как он нашел связь? — поинтересовалась Нина, гадая, о ком именно идет речь. — Это же нераскрытое похищение, которое случилось одиннадцать лет назад.
За год до того, как она подала прошение об эмансипации.
Ингерсолл отвел глаза и проронил:
— Нам помог Джефф Уэйд.
На мгновение Нина зажмурилась, прогоняя непрошеные воспоминания. Она надеялась, что больше никогда не услышит о