Многоквартирный дом Hermosa Vista[9]

Спрингфилд, штат Вирджиния

Обычно поездка домой в Спрингфилд занимала у Нины максимум сорок пять минут, но из-за проливного дождя пришлось ехать вдвое дольше. Едва она поднялась на четвертый этаж по лестнице – лифта в здании не было – и сняла промокшее пальто, как раздался стук.

Нина вздохнула. За дверью привычная гостья – приемная дочь соседей по подъезду, Бьянка. У девушки была жутковатая способность: она мигом определяла, когда Нина возвращалась в квартиру. Посмотрев в глазок, Нина открыла Бьянке, держащей кусочек торта на десертном блюдце.

– Оставила со дня рождения, – пояснила девушка, кивнув на дверь. – Кое-как спасла от шайки бандитов, а то ни крошки не осталось бы!

Бьянка частенько ворчала из-за детей помладше, которых ее приемные родители взяли под опеку, только Нина не верила жалобам. Семейное гнездышко мистера и миссис Гомес опустело, и пара заполнила его ребятишками. В их небольшой квартире царила атмосфера любви и заботы. Иногда Бьянка забегала к Нине передохнуть от шума, но ненадолго. Наверное, без веселой оравы братьев и сестер ей становилось скучно.

– ¡Feliz cumpleaños![10] – поздравила Геррера.

Латиноамериканкой Бьянка не была, просто изучала испанский – чтобы подслушивать приемных родителей. Очень уж она любила совать свой проколотый нос в чужие дела.

– Gracias[11], – ответила девушка. – А торт мне теперь только клевать – я же вольная птица.

Они прекрасно поняли друг друга. Бьянке исполнилось восемнадцать, она официально стала взрослой в глазах государства. Освободившись от опеки штата, девушка могла строить жизнь самостоятельно. Или облажаться.

Нина раскинула руки и ждала – не стоит лезть с нежностями к детям, над которыми издевались в приюте. Она знала это по себе – тоже немногих пускала в личное пространство. Бьянка входила в число исключений.

Чуть помешкав, соседка перешагнула порог и скользнула в объятия Нины, осторожно держа блюдце. На Нину нахлынули воспоминания об их первой встрече четыре года назад.

Бьянка тогда сбежала из очередной приемной семьи, а Нина работала в окружной полиции и всю смену пыталась ее поймать. Ай-кью девочки перевалил за сто шестьдесят, а потому она частенько становилась жертвой школьных хулиганов. Хрупкое телосложение не давало Бьянке защититься от негодяев, которые любили издеваться над сиротами. Нина прочла историю Бьянки в черноте под глазами и в полузаживших отметинах на худых руках. Девочка походила на малышку Кейтлин, и в Геррере взыграли защитные инстинкты. Сеть шрамов на собственной спине напоминала ей о пережитых страданиях. Нельзя было допустить, чтобы с Бьянкой случилось то же!

Нина убедила органы опеки и попечительства немедленно вызволить Бьянку из ужасных условий и предъявить обвинения ее приемным родителям. К счастью, заботливая семья для девочки нашлась по соседству и не пришлось бросать бедняжку обратно в приют. Нина рассказала миссис Гомес о Бьянке, и та быстро уговорила мужа. Позже немолодая пара усыновила еще троих детей и радовалась шумным маленьким разбойникам.

Выпустив Бьянку из объятий, Нина уже собралась закрыть дверь, но тут в квартиру вошла миссис Гомес. У ее ног крутились трое ребятишек.

– Так и знала, что ты здесь, – сказала она Бьянке с певучим чилийским акцентом. Взгляд золотисто-карих глаз женщины остановился на Нине. – Хотела угостить тебя платеадой[12]. – Соседка протянула маленькую форму для запекания, накрытую стеклянной крышкой.

От густого запаха тушеного мяса у Нины заурчало в животе. Соседка любила нянчиться с ней и заносить вкусные домашние блюда: она хотела откормить Нину. Еда была знаком привязанности.

Дети прошмыгнули внутрь, словно три цветных вихря. Казалось, они заполнили всю квартиру от пола до потолка с радостными прыжками и гиканьем.

По пути на кухню Бьянка нарочито закатила глаза. Девушка прыгнула из восемнадцати в тридцать[13] и почти получила степень бакалавра по информатике в Университете Джорджа Вашингтона. Сейчас Бьянка претендовала на полную президентскую стипендию по биохимической программе магистратуры.

Миссис Го укоризненно взглянула на старшую приемную дочь.

– Не балуйся, mi’ja[14]! Смотри, глаза там застрянут на всю жизнь!

Mi’ja… Как всегда, это ласковое словечко тронуло Нину. Она не знала своих родителей и еще ребенком грезила: вот бы ее назвали доченькой…

Иногда Нина слышала смех в квартире напротив – и в глубине души мечтала о собственной семье. В сущности, потому Нина и терпела заботы миссис Гомес, даже тайком радовалась им.

Соседка посмотрела на тарелку с тортом на кухонном столе.

– Tres leches, Бьянка его обожает.

Нина тоже взглянула на пышный желтоватый корж с густо взбитыми белыми сливками и украшением из клубники. Рот наполнился слюной. Чудесный десерт! Tres leches пропитывали обычным, топленым и сгущенным молоком – оттуда и название «Три молока». Вдобавок на верхушке торта красовались взбитые жирные сливки. В общем, сплошная лактоза.

Маленький Густаво, которого все называли Гас, на миг замер и улыбнулся Нине. Довольно высокий для шести лет, с большими карими глазами и густыми черными волосами, подстриженными бобриком – эдакая военная прическа. Кент бы им гордился!

– У меня день рождения через пять дней, – сообщил мальчик, выставив ладошку. – Я тоже угощу тебя тортом. С посыпкой!

– Слава богу, я люблю готовить… – Миссис Го вздохнула. – Слушай, и у тебя ведь скоро день рождения? Я испеку особенный тортик. Какой хочешь?

– Не утруждайтесь, – пробормотала Нина, – я давно не праздную.

Еще в раннем детстве она перестала ждать Санта-Клауса, Пасхального кролика и Зубную фею. Дни