Кем бы ни была эта девочка, а её, наверное, надо защитить. Потому что вслед за первым всадником уже выезжали остальные — и вид их был не менее жутким. Надолго меня против такого войска не хватит, но и сдаваться я тоже не собиралась!

Но тут главарь молча спешился, прошёл мимо и, сняв с локтя висевший на нём детский плащ, отороченный рыжим мехом, накинул его малышке на плечи. Та прижалась на миг к его боку, шепнула что-то, кивнув на меня, дрожащую от холода, так и стоящую чуть в стороне, совершенно ничего не понимающую.

Наверное, всадник поднял на меня глаза — я не видела их в глубине тени, которая клубилась под его капюшоном, словно жила своей жизнью.

— Нет, — веско бросил он и повёл девочку за собой.

Она упёрлась ножками в землю и потянула его за руку, гневно хмуря брови. Но покровитель явно не собирался её слушать.

— Куда ты её ведёшь? — Я сделала ещё шаг к нему, чувствуя, как мокрая ткань липнет к бёдрам. — Отпусти! Где я оказалась, скажи хоть!

Но тот и головы не повернул, а малышка вдруг взглянула на меня так внимательно, по-взрослому, что по спине, и без того уже покрытой гусиной кожей, пробежала волна озноба.

— Ты должна быть здесь. Ты нужна…  — проговорила малышка.

И, перестав сопротивляться, пошла за мужчиной. Он усадил её в седло и сам забрался следом. Они что, оставят меня здесь мёрзнуть под дождём? Где жильё? Куда идти? Я ничего не знаю. Сгину в этих холмах раньше, чем доберусь в тепло, даже если идти по дороге! Может, тут даже водятся дикие звери. Конечно, водятся! В такой-то дикой глуши.

И как же меня угораздило-то?

Страшное воинство, мало похожее на обычных людей, развернулось и вновь скрылось во влажном сумрачном лесу, словно его тут и не было всего миг назад. Девочка только один раз обернулась, выглянув из-за плеча своего внушительного провожатого. Я же сглотнула, озираясь, закрыла глаза и провела холодной ладонью по лицу. Что же это такое?

Но пока я ещё решала, что же мне делать и в какую сторону податься, меня вдруг словно начало засасывать в некую топкую глубину. Хотелось двинуться с места — но не получалось. Мысли понемногу размывались. И вдруг меня окутал приглушённый свет. Тело расслабилось с благодарностью, когда испытание его холодом и сыростью вмиг прекратилось. Я поддалась невероятной поглощающей меня силе, а через миг вздрогнула и открыла глаза, ощутив тепло разожжённой где-то поблизости свечи, слыша встревоженные голоса.

—  Донья, — всхлипнула Лелия, наклоняясь надо мной. — Что с вами случилось?

Я огляделась. Оказалось, лежала в своей постели на постоялом дворе, опираясь спиной на подоткнутые под неё подушки. Вокруг собрались служанки — кто с водой в небольшом тазу, кто с полотенцем, кто с мешочком каких-то трав. И все смотрели на меня с явственным ужасом, будто перед ними какое-то неведомое чудовище.

— Зачем вы бросились под копыта, донья Тавиана? — голос Илари заставил меня повернуться к нему. — Выйдите все!

Он окинул взглядом притихших женщин. И они, поклонившись, одна за другой покинули комнату.

Илари и правда мог сойти за высокородного мужчину. Он даже как будто возмужал за дни нашего побега ещё сильнее — такой серьёзный сейчас, хотя куда уж больше. Болотного цвета глаза его переливались отсветами огонька свечи, в чуть распахнутом вороте рубашки было видно крепкую шею и немного — широкую грудь. Илари откинул от лица вьющиеся волосы цвета жженого сахара и замер, ожидая от меня вразумительного ответа. 

Но тот, который у меня был, ему тоже не понравится.

Магия, доставшаяся мне от матери — чистокровной наследницы сидхе, потомков Старых богов, — с наступлением совершеннолетия стала проявлять себя гораздо чаще. С каждым годом я  всё лучше чувствовала природные потоки энергий, из которых могла черпать целительные силы. Они пронизывали всё вокруг, даже людей и животных. Но если брать магию из деревьев, земли и камней не было чем-то запрещённым, то из живых существ считалось страшным преступлением. Лишь извращённые души могли на такое решиться. Но мои умения ещё оставались нестабильными: обучать меня управлять ими было некому. И потому порой переизбытки моей внутренней силы выливались в смутные безлюдные видения-сны. Но всё, что происходило со мной в последнем видении, казалось таким реальным, словно я и правда оказалась совсем в другом месте.

И это казалось очень… очень скверным. А значит, добраться до матери мне нужно как можно скорее.

И на этом пути я могла доверять только двоим: своей помощнице Лелии и сыну начальника стражи отцовского поместья — Илари, которого знала с детства. Ему при исправной службе прочили неплохие высоты в будущем, и он очень сильно рисковал, поддержав меня в побеге. А если со мной будет приключаться нечто подобное и дальше, это только усложнит нам путь. Оставалось надеяться, что его чувства, в которых он постоянно пытался меня убедить, всё же перекроют опаску перед моим отцом.

— Там была девочка... — ещё раз всё обдумав, неуверенно проговорила я. — Её затоптали бы всадники.

И тут же поняла глупость своих слов. Потому что никакой девочки, конечно же, вовсе не было. Был ли тот незнакомец, что спас меня на рынке? Сейчас и он казался миражом.

— Это опять началось? — Илари нахмурился, убирая от моего лица серебристые пряди.

Он один из немногих, кто знал о моих, если можно так сказать, особенностях. И они его, кажется, вовсе не пугали.

— Я не знаю. Ещё не было так сильно. Так… правдоподобно.

— Кто он такой? — Илари чуть сощурился. — Тот, кто принёс тебя сюда. С замотанным лицом. Так в Вархассии ходят только разбойники.

— А в Аренаре — пустынные воины, — возразила я. — И в этом нет ничего страшного. Он помог мне. На рынке, когда…

— Лелия рассказала, — прервал меня Илари. — И ты точно не знаешь его?

Вот подобная ревность сейчас вообще не к месту! Я села, спустив ноги на пол, и точно попала в оставленные у кровати туфли.

— Не знаю. Видела впервые в жизни. Он ушёл?

— Сразу, как только принёс тебя. Как будто торопился куда-то.

И хорошо. Его очередного подозрительного взгляда мне хотелось сейчас меньше всего. Я кивнула Илари — и тот сгрёб меня за плечи в свои большие тёплые объятия. Его сердце встревоженно колотилось, дыхание было широким и быстрым. Волнуется?

Правда волнуется. Такое не подделать!

И мне бы проникнуться лестной тревогой Илари за меня, но почему-то тот спаситель поневоле всё никак не выходил из головы. Кто же он такой? Надо расспросить здешних