Боже, какая женщина! Чарующая! И этот неповторимый, струящийся взгляд! По идее, следовало отбросить все банальные предварительные церемонии: приглашения на ужин, цветы, звонки. Вместо этого лучше бы сразу спросить: перейдем ли мы к делу? Вы заинтересованы в длительной любовной связи? Я спрашиваю лишь для того, чтобы заранее настроить себя именно на это и сделать соответствующие приготовления.

— Давайте оставим ненужную игру в прятки… — прозвучал ее тихий голос.

Я замер на месте. И мое сердце тоже.

— Что вы подразумеваете под «игрой в прятки»?

— Вы ведь знаете — есть причина тому, что мне понадобилось с вами поговорить.

— Неужели?

— С глазу на глаз, как коллеге с коллегой.

Она посмотрела на меня.

Я пожал плечами, не на шутку ошарашенный:

— Если честно, даже не догадываюсь. Правда. Так чего же вы хотите?

— Ну хорошо, раз уж вы спрашиваете: я голодна и собиралась пригласить вас на ужин. А потом спокойно все обсудить.

— Все?.. — На лице моем невольно проступила непонимающая улыбка. Что именно эта женщина подразумевала под словом «все»?

Подобно провинившемуся школьнику, я последовал за ней в китайский ресторан, понятия не имея, к чему все это может привести.

Нам принесли большие, красочные меню. Я раскрыл свое, держа его прямо перед глазами. Прячась за ним, я хоть ненадолго почувствовал себя защищенным. Но потом появился официант. Я с потолка назвал ему номера блюд — у китайцев все равно, что бы ты ни ел, вкус один и тот же.

Госпожа Сцабо улыбнулась мне и заказала утку.

Я набил себе трубку и, раскуривая ее, между двумя затяжками произнес:

— Вы должны извинить меня, человек я достаточно занятой. В последнее время работаю над сценарием фильма. И если честно, пока не совсем понимаю, о чем мы…

Строить из себя занятого профессора показалось мне единственным способом выйти из создавшейся ситуации, не утратив собственного достоинства.

— Раз вы занимаетесь Лафатером… — госпожа Сцабо открыла сумочку, протянула мне визитку, — то, полагаю, уже слышали о нас.

Я неуверенно глянул на карточку:

Принесли суп.

— Психофизиогномический конгресс в Глатбурге, в прошлом году, — подсказала она.

Я глубокомысленно кивнул, делая вид, будто начинаю что-то смутно припоминать. При этом, однако, попросил ее освежить мою память.

Просьбу она выполнила, хоть поначалу и неохотно, закатывая глаза, будто все, о чем идет речь, я давно должен был знать наизусть. Постепенно она все же воодушевилась, и вот что я в результате узнал о «Пер Кон».

Оказалось, это консалтинговая фирма, имеющая представительства по всей Европе и Северной Америке. Основной их задачей является помощь частным компаниям в подборе кадров. Как правило, резюме почти всегда приходят на фирмы в виде компьютерных распечаток, и лишь иногда попадаются отпечатанные на пишущих машинках. Личный же почерк, как поддающийся изучению материал, исчезает почти окончательно. Вот почему «Пер Кон» концентрирует свое внимание в основном на фотографиях кандидатов — на их лицах! Выражение лица — своего рода отпечатки пальцев души. Обширное поле для исследования! Так называемый «метод контроля личности», который, разумеется, нуждается в постоянном совершенствовании.

Кстати, в настоящее время ведется работа над тем, чтобы взломать крайне сложный мимический код азиатских лиц; исследование это проводится по заказу нескольких европейских фирм, сотрудники которых жалуются, что во время переговоров с японскими дельцами им приходится сидеть, словно глядя на «непробиваемую стену».

Время от времени госпожа Сцабо начинала говорить тише, когда к нам приближался китайский официант, чтобы, улыбаясь, забрать пустые тарелки.

Или, например, проблемы, то и дело возникающие в арабском мире! Европейские политики и деловые люди регулярно выражают недовольство в связи с тем, что на Ближнем Востоке, общаясь с людьми, они сплошь и рядом чувствуют себя загнанными в угол. Поначалу высказывались предположения, что причиной тому фундаменталистские настроения! «Пер Кон» занялась этим вопросом, и исследования на месте вскрыли истинную причину: у арабов в процессе диалога традиционно принято смотреть в лицо собеседника с близкого расстояния. Европейцы же ненарочито, однако с неизменным упорством отступают назад, дабы восстановить привычную для них европейскую дистанцию. Таким образом, в переговорных залах происходят непрерывные, непонятные ни той ни другой стороне охотничьи погони, в результате которых европейцы рано или поздно, однако неизбежно упираются спинами в стену — отсюда и ощущение загнанности.

Также «Пер Кон» оказывала посредническую помощь, что-то вроде услуги переводчика. Хотя мимику и жесты можно назвать интернациональными способами общения, несомненно, что и здесь также надобно учитывать национальные особенности и культурную специфику каждой страны.

Еще одна, чуть ли не главная задача: консультировать руководство фирм в вопросах приобретения наиболее «продаваемых» лиц. Точно так же это касается телевидения, политических партий и прочих организаций, ориентирующихся на публику и рейтинги. Мы живем в мире пиктограмм, то есть знаков и сигналов. Сегодня над нами властвуют принципы моментального восприятия; как следствие, мы получаем скрытую неграмотность. В связи с этим сложные программы должны быть основательно упрощены — визуализированы. Решительно сдвинутые, кричащие о властолюбии брови политика скажут о нем больше, чем тысяча слов его оппонента! Чем меньше ясности и внятности в политтехнологиях кандидата, тем важнее придать ему понятный, доступный всем и каждому, вызывающий доверие облик. Тогда его лицо становится своего рода обращением, говорящим само за себя. Кстати, одно из гениальных изобретений «Пер Кон» — неразрывное отождествление того или иного телешоу с обликом его ведущего. Например, «Шоу Макса Менке»! Концепция, имеющая успех и по сей день, многократно используемая, невзирая на то, что скрытое в ней ненавязчивое, но безусловное порабощение общественного мнения нет-нет, да и вызывает протесты и нарекания отдельных лиц.

Я задумчиво тыкал палочками в обильную порцию своей острой еды. Глянул на госпожу Сцабо: «Милое мое дитя, чего же ты от меня хочешь? Ты уже прочла целую лекцию, интересную, познавательную, но почему? Чего ради ты мне все это рассказываешь?»

— Все это я рассказываю вам лишь затем, чтобы вы поняли — я играю с открытыми картами.

— С открытыми картами? Да это ведь и не игра вовсе.

Жаль, я-то надеялся, что разговор у нас пойдет в ином ключе.

— Что, простите?

— Да ничего. Я просто размышлял над тем, что вы сейчас сказали.

— У тебя же на лице написано, что ты лжешь, — «уголки его рта предательски дрогнули» и так далее. Зачем обманывать себя и друг друга? Ведь большинство наших понятий о физиогномике не выходит за рамки тривиальных интрижек.

Я понял, что краснею, и сделал глоток воды.

— Так или иначе, полагаю, вы понимаете, как актуально, как важно изучение Лафатера, учитывая, что визуализация современного общества шагает вперед семимильными шагами. Важно и для политики, и для экономики. Физиогномика давно перестала быть достоянием одних лишь экспертов. Лафатер теперь актуальнее, чем когда-либо.

Тут я тщательно вытер губы салфеткой.

— Милая госпожа Сцабо! Все, чем