Напротив замерло еще несколько человек. Они с напряженным любопытством следили за происходящей борьбой, как будто это было не кровавое побоище, а крысиные бега. Давид хотел уйти, но не мог — отчасти из-за непрерывного потока машин, отчасти потому, что был не в силах оторвать взгляд от крысиной драки.
Взрослая крыса вдруг застыла, вытянув хвост. Крысята закопошились, впиваясь когтями в ее живот, и головы заходили рывками, терзая жесткую плоть. Из последних сил крыса подползла к краю моста, протиснувшись под ограждением вместе со своей ношей, и клубок тел полетел в воду.
Давид успел разглядеть падение. Гул машин заглушил всплеск темной воды, быстро сомкнувшейся над крысами. Брызги на мгновение сверкнули в свете фонарей — и все.
Люди начали расходиться, переговариваясь.
— В жизни ничего подобного не видел... это все жара... мне отец однажды рассказывал, такое случается... до чего же голова болит...
Давид помассировал виски и побрел дальше через мост. Встречаясь с ним взглядами, прохожие виновато улыбались, будто их застукали за чем-то непристойным.
Проходя мимо пожилого человека, на которого он раньше обратил внимание, Давид спросил:
— Простите... а у вас тоже голова болит?
— Да, — ответил старик и прижал кулаки ко лбу. — Ужасно.
— Я так и думал.
Старик кивнул на грязно-серый асфальт, запятнанный крысиной кровью:
— Может, и у них тоже... Тоже, наверное, из-за этого... — Он остановился на полуслове и взглянул на Давида. — Я вас по телевизору не мог видеть?..
— Могли. — Давид посмотрел на часы. Без пяти девять. — Простите, мне пора.
Он пошел дальше. В воздухе повисло напряжение, граничащее с истерией. Собаки лаяли, прохожие ускоряли шаг, словно убегая от надвигающейся беды. Давид быстро шагал вдоль Оденгатан. Он достал мобильный, набрал номер Евы. Где-то уже рядом с метро он услышал ее голос в трубке.
— Привет, — поздоровался он, — ты где?
— В машину сажусь. А ты? У твоей мамы то же самое, кстати. Мы пришли, а она телевизор никак выключить не может.
— Вот Магнус-то, наверное, обрадовался. Слушай... я тут подумал... тебе обязательно сегодня к отцу ехать?
— А что?
— Да так... У тебя по-прежнему голова болит?
— Ну да, но не настолько, чтобы уж и за руль не сесть. Не волнуйся, все будет хорошо.
— У меня просто предчувствие какое-то... дурацкое. Ты ничего такого не ощущаешь?
— Да вроде нет, ничего особенного.
В телефонной будке на пересечении Оденгатан и Свеавеген стоял человек и лихорадочно дергал рычаг аппарата. Давид хотел было рассказать Еве про крыс, но связь неожиданно прервалась.
— Алло?.. Алло!
Он остановился, снова набрал номер — тишина. Помехи — и только. Человек в телефонной будке выругался, швырнул трубку и вышел. Давид попытался выключить и снова включить мобильный, но ничего не вышло. Капля пота упала с его лба на экран. Телефон казался на удивление горячим, как будто аккумулятор перегрелся. Он снова нажал на кнопку отключения. Бесполезно. Дисплей продолжал светиться, а индикатор батареи показывал теперь дополнительный штрих. На часах было уже 21.05, и он помчался по направлению к клубу «Норра Брунн».
Не нужно было заходить в клуб, чтобы понять, что представление началось. Голос Бенни Люндина был слышен за версту — он, как всегда, веселил публику своими пошлыми сортирными шуточками. Давид поморщился. К его удовлетворению, после очередной шутки зал безмолвствовал. Повисла пауза. Когда Давид вошел в зал, Бенни уже пустил в ход тяжелую артиллерию — беспроигрышный монолог про вероломство автоматов с презервативами. Давид остановился у входа, поморгал, привыкая к свету.
Зал был ярко освещен. Верхний свет, который обычно отключался на время представлений и заменялся прожекторами, сейчас горел на полную мощность. Посетители за столиками и барной стойкой сидели со страдальческими лицами, уставившись в пол и почти не глядя на сцену.
«Вы принимаете американ экспресс?»
После этой реплики предполагался взрыв хохота — она завершала рассказ о том, как Бенни пытался купить презерватив с рук у югославского мафиози. Зал обычно покатывался со смеху. Но сегодня публика лишь вымученно улыбалась.
— Да заткнешься ты наконец? — заорал какой-то забулдыга у барной стойки, схватившись за голову. Давид его понимал. Микрофон работал на полную громкость, так что голос гулко отражался от стен. При непрекращающейся головной боли это было не представление, а пытка.
Бенни нервно ухмыльнулся:
— По просьбе наших слушателей из психбольницы?
Не получив отклика и на эту шутку, Бенни вставил микрофон в гнездо штатива и откланялся:
— Спасибо вам! Давно не выступал перед столь благодарной публикой!
Бенни спустился со сцены и направился в сторону кухни. На какую-то секунду зал погрузился в гробовую тишину, а потом вдруг микрофон начал фонить, и резкий звук пронзил воздух.
Посетители, как один, схватились за голову; послышались истошные крики. Давид подбежал к микрофону и попытался отсоединить провод. Небольшие разряды мурашками побежали по коже, но провод не поддавался. Через пару секунд невыносимый вой буквально вонзился в его мозг, и ему пришлось отступить, закрывая уши руками.
Он хотел было укрыться на кухне, но дорогу ему перекрыл поток людей, в панике бросившихся к выходу. Какая-то тетка, лишенная, в отличие от Давида, уважения к казенному имуществу, отпихнула его в сторону, намотала на кулак микрофонный провод и рванула что есть силы, но только опрокинула штатив. Вой не прекращался.
Давид взглянул на пульт, где Лео в отчаянии нажимал на все кнопки подряд без какого-либо ощутимого результата. Давид хотел уже крикнуть ему, чтобы тот вырубил электричество, но в этот момент кто-то толкнул его с такой силой, что он грохнулся на дощатый помост невысокой сцены. По-прежнему затыкая уши руками, он увидел, как тетка размахнулась, занеся штатив над головой, и со всей дури шарахнула его о каменный пол.
Наступила тишина. Толпа приостановилась, люди оглядывались по сторонам. В зале раздался дружный вздох облегчения. Поднявшись, Давид заметил, что Лео усиленно жестикулирует в его сторону — дескать, прикрывай лавочку. Давид кивнул, прокашлялся и обратился к публике:
— Минуточку внимания!
Все лица обратились к нему.
— К сожалению, мы вынуждены прервать сегодняшнее представление в связи с рядом... хм... технических проблем.
Послышался издевательский смех.
— Мы благодарим наших спонсоров, компанию «Ваттенфаль»[7] и... будем рады видеть вас снова.
Послышались недовольные возгласы. Давид поднял руки в извиняющемся жесте, который, по-видимому, должен был означать: мне очень жаль, но я ничего не могу поделать, но публика уже потеряла к нему интерес. Люди направлялись к выходу. Пару минут спустя в клубе было пусто.
Лео недовольно покосился на