— Ну что с нами может случиться в «мерседесе»?
Через мгновение белую спортивную машину, пытавшуюся обогнуть трактор, почти целиком перегородивший дорогу, занесло на вираже, и, пробив ветхое ограждение, она вылетела на крутой каменистый склон. Мужчина побоялся резко затормозить, чтобы машина не перевернулась, и, думая только о себе, открыл дверцу, чтобы выпрыгнуть. Но дверца, ударившись о гранитную глыбу, резко отскочила, раздробив ему левую ногу, которую он успел высунуть из кабины. Крик боли смешался с диким скрежетом металла: дверцу, зацепившуюся за другую глыбу, вырвало с корнем. Машина с головокружительной скоростью неслась по крутому склону, о том, чтобы выпрыгнуть, не могло быть и речи. Тогда мужчина попытался замедлить падение, развернув машину боком. Из-за резкого маневра «мерседес» перевернулся вверх колесами, заскользил, подобно саням, по высохшей траве и, бешено вращаясь, устремился в пропасть.
Ветровое стекло, разлетевшись на множество мелких осколков, шрапнелью вонзилось в лицо женщины. Из-за сильного удара и быстрого вращения она была почти без сознания и не могла прикрыть лицо руками. Правое переднее колесо, соскочив с оси, покатилось вниз по страшной крутизне с такой скоростью, что вскоре скрылось из виду.
Прочная рама «мерседеса» еще защищала тела двух пассажиров, хотя при каждом толчке конструкция стенала, как смертельно раненный зверь. Когда же наконец машина оказалась в русле ручья, бегущего по дну пропасти, водитель почувствовал удушливый запах дыма, смешавшийся с едким запахом горелого масла. Сгустившись, отвратительная вонь горячей, липкой, тошнотворной массой обожгла ему гортань и залепила глаза, из которых хлынули слезы. Еще несколько секунд мотор автомобиля продолжал вращаться, постепенно теряя обороты, пока наконец не затих. В пугающей тишине водитель успел различить далекие голоса двух пастухов — свидетелей катастрофы, спешивших на помощь, — и потерял сознание.
Глава 2
Вена, весна 2007 года
Группа англоговорящих туристов, следуя за слепым гидом, бодро обходила хозяйственные постройки знаменитой Испанской школы верховой езды. Полчаса назад, когда этот гид, в темных очках и с белой тростью, предстал перед ними, чтобы начать экскурсию, туристы решили, что участвуют в каком-то телевизионном розыгрыше, который снимают скрытой камерой; некоторые даже предпочли подождать четверть часа, чтобы присоединиться к следующей группе. Те же, кто принял решение остаться со слепым экскурсоводом, нисколько не пожалели об этом, они получили от прогулки огромное удовольствие: их гид обладал не только обширными познаниями об этом заведении, но и великолепным чувством юмора.
Первым делом он поднял трость высоко над головой и весело обратился к ним:
— Посмотрите вверх, и вы увидите знаменитое приспособление, изобретенное в тысяча девятьсот двадцать первом году Джеймсом Биггсом, фотографом из Бристоля. Ослепнув в результате несчастного случая, он выкрасил свою трость в белый цвет, чтобы его лучше видели водители.
Один из двоих детей, входивших в группу, наблюдая за тем, как проворно слепой передвигается по коридорам Школы, сказал отцу:
— Папа, по-моему, он видит и просто потешается над нами.
Во время посещения конюшен экскурсовод развлекал их рассказом о том, как незадолго до окончания Второй мировой войны липицианские лошади попали в руки русским и были отвоеваны и доставлены в Вену самим генералом Паттоном, большим почитателем этих чистокровных скакунов, входившим до войны в олимпийскую команду по конному спорту.
— Если бы не Паттон, — объявил экскурсовод, — липицианы вполне могли бы кончить свой век на бойне, пополнив рацион голодных сталинских солдат.
Теперь группа приближалась к большому крытому манежу Школы в одном из крыльев императорского дворца. Там ежедневно проводились не только феерические вечерние выступления липицианов под музыку, но и неизбежные скучные дневные тренировки.
Экскурсовод вел себя так раскованно, что один из туристов, стремясь привлечь его внимание, поднял руку. Поняв свою ошибку, седовласый мужчина лет шестидесяти улыбнулся и спросил с заметным австралийским акцентом:
— Простите, а куда ведет эта дверь?
— Эта зеленая дверь не ведет никуда, — ответил экскурсовод, поворачивая голову в нужном направлении, как будто был зрячим. — То есть за ней нет ничего интересного. Там живет главный ветеринар Школы. Чтобы безотлагательно решать все проблемы со здоровьем, если они возникнут у липицианов. Лошади должны быть в безупречной форме, чтобы выполнять сложные упражнения; этого ежедневно требуют от них наездники. А сейчас, если вопросов больше нет, поднимемся по этой лестнице, чтобы увидеть большой манеж с самой высокой точки Школы.
Туристы дружно последовали за слепым поводырем. Седовласый мужчина нагнулся, притворившись, что завязывает шнурок, и отстал от группы. Через некоторое время, убедившись, что его никто не видит, он выпрямился и осторожно открыл зеленую дверь.
Глава 3
Мадрид, сентябрь 2007 года
Отделение музыковедения Университета имени Карлоса IV располагалось в старом отреставрированном здании эпохи Габсбургов, деля его с отделением драматургии и университетским театром. В пяти минутах ходьбы находилась Пласа-де-ла-Себада, или Ячменная площадь, названная так потому, что в старину там отделяли ячмень, предназначенный для королевских лошадей, от ячменя для кавалерийских полков. Кроме того, сюда привозили зерно крестьяне из окрестностей Мадрида. В XVII веке здесь устраивали ярмарки, а в XIX — казни: в 1824 году на этой площади гарротой удушили генерала Риего, а тринадцать лет спустя — легендарного разбойника Луиса Канделаса, после того как Мария Кристина де Бурбон отказала ему в помиловании, хотя он, несомненно, его заслуживал, поскольку никого не убивал.
Почти ежедневно сотрудник вышеупомянутого отделения, профессор истории музыки Даниэль Паниагуа, тридцатипятилетний мужчина атлетического сложения, в обеденный перерыв бегал трусцой (пропуская обед) в расположенном неподалеку парке. Но так как в тот день его срочно вызвал декан Хакобо Дуран, чтобы обсудить некий загадочный, не терпящий отлагательства вопрос, Даниэль предпочел отказаться от пробежки, дабы не явиться на встречу, обещавшую быть важной, раскрасневшимся и потным.
Чтобы скоротать оставшееся до встречи время, он решил зайти к своему лучшему другу Умберто. Несколько недель назад тот попросил записать для него диск с музыкой для свадьбы, поскольку вскоре намеревался сочетаться браком со своей давнишней подругой. Даниэль, считавший за честь подобрать фонограмму к свадьбе лучшего друга, через несколько часов забыл об обещании и, как это с ним нередко бывало, больше не вспоминал — особенно после того, как вновь взялся за амбициозную книгу о Бетховене, которую забросил два года назад. Вчера Умберто позвонил ему и сказал:
— Скотина, ты помнишь, что через месяц я женюсь?
— Конечно, — соврал Даниэль. — Диск уже готов. Завтра занесу.
Не желая ссориться с другом, он провел всю ночь и часть утра, записывая для него диск: «Аве Мария» Шуберта, «Аве Мария» Гуно, ария соль мажор Баха, два самых известных свадебных марша, Мендельсона и Вагнера, а также десяток других беспроигрышных вещиц, подходящих для подобной церемонии.
— Ты не слишком усердствовал, — заметил его друг, просмотрев диск. — Я просил записать не расхожие мелодии, а то, что нравится