Когда придёт время для новой битвы, я не смогу сражаться.
Потому у меня будет дитя.
Уилл сам не понимал почему, но его начало трясти. Слова на странном наречии горели в сознании. По уму он не должен был бы прочесть их, и всё же прочёл – почувствовал их смысл. Перед глазами вновь встал образ женщины в зеркале. Казалось, она смотрела прямо на Уилла. Мамиными глазами… Всё вокруг словно исчезло, и он видел только ту леди. Они не сводили взглядов друг с друга, и внутри нарастала боль узнавания. Незнакомка будто обращалась именно к нему, говоря: «Когда придёт время для новой битвы, я не смогу сражаться. Потому у меня будет дитя…»
Уилла затрясло ещё сильнее.
– Хватит, – выдохнул он и схватил медальон, изо всех сил стараясь прогнать видение. – Хватит!
И всё прекратилось.
Уилл судорожно вздохнул. Он был один. С волос стекала вода. Кепи и одежда промокли насквозь.
Как и зеркало тогда, медальон снова стал обычным. Просто старинная вещица, ни намёка на только что увиденное.
Уилл посмотрел туда, где скрылся Мэтью, и сжал подвеску так сильно, что края впивались в кожу.
Что же это такое? Что именно Мэтью передал ему?
Улицы были пусты. Никто не слышал неосторожный возглас, когда видение захватило Уилла. Те, кто разыскивал его, ушли. У него появился шанс сбежать!
Но ему нужны были ответы – о медальоне, о той женщине, о людях, которые преследовали его.
Он должен был узнать причины случившегося. Он должен был узнать, почему эти люди убили его мать.
Повесив шнурок с медальоном на шею, юноша побежал назад сквозь дождь. Ноги хлюпали по грязи. Он должен был найти Мэтью. Он должен был узнать, что Мэтью не успел рассказать.
Улицы проносились мимо. Глаза женщины из зеркала горели в памяти.
Когда Уилл наконец остановился, тяжело дыша, то увидел, что вернулся практически к самому складу.
Мэтью сидел на скамье на улице в паре кварталов от реки. Здесь освещение было лучше, и Уилл разглядел ботинки с пряжками и гофрированные штаны, белую рубаху и чёрный жилет бывшего слуги.
Накопилось столько вопросов, даже неясно, с чего начать.
Уилл закрыл глаза и выдохнул.
– Прошу. Ты принёс мне медальон. Я должен знать, что это за вещь. Хранители… кто они? Как мне найти их? И эти люди… Я не понимаю, почему эти люди преследуют меня и почему убили мою мать… Я не понимаю, что мне делать дальше.
Тишина. Уилл выпалил всё это на одном дыхании. И сейчас, когда молчание затягивалось, он почувствовал, что жажда получить ответы начала превращаться в тёмный страх.
– Мэтью? – тихо позвал юноша.
Но уже понял. Понял.
Казалось странным, что Мэтью сидел снаружи под усилившимся ливнем без куртки и даже не пытался найти укрытие. Руки мужчины висели плетьми. Мокрая одежда прилипла к телу. Вода стекала с неподвижных пальцев. Дождь хлестал по лицу, ручейками струился в открытый рот, по мёртвым открытым глазам.
Значит, они здесь…
Уилл бросился вперёд – не по дороге, а в сторону, к одной из дверей, в отчаянной надежде, что сможет предупредить хозяина или пробраться внутрь. Первый удар настиг беглеца у внешних ворот. Прежде, чем он сумел добраться до здания, чья-то ладонь опустилась Уиллу на плечо, а другая стиснула шею.
Он видел волоски на руке мужчины, чувствовал его горячее дыхание на коже. Впервые за эту ночь преследователи оказались так близко. Их лица выглядели незнакомыми, но на внутренней стороне запястья мужчины, который схватил Уилла, была выжжена буква «С».
Он ощутил нараставший ужас, потому что уже видел эту «С» раньше, в Боухилле. Точно такая же была выжжена на запястьях убийц, отнявших жизнь мамы. Когда юноша не мог уснуть, эта буква стояла перед глазами, а когда погружался в сон – преследовала и там. От неё исходило что-то древнее, тёмное, словно некое древнее зло. И сейчас казалось, что она извивалась под кожей захватчика, раздвигая кожу, выползая к Уиллу…
Всё, чему он научился за девять месяцев в бегах, исчезло. Он будто снова очутился в Боухилле, снова, спотыкаясь, мчался прочь от дома, прочь от преследователей. В ту ночь дождь заливал глаза, из-за дождя было не видно ни зги. Так легко было оступиться, упасть, карабкаясь по берегу, пробираясь через канавы. Уилл не знал, сколько времени бежал, пока не рухнул наземь, дрожащий, вымокший. Ему хотелось к маме, пусть это и казалось глупым. Но её убили. Он не мог вернуться к ней, потому что дал обещание.
«Беги».
На миг показалось, что буква «С» тянется к Уиллу откуда-то из глубокой пропасти.
«Беги».
Его с силой толкнули на мокрую булыжную мостовую, а когда он попытался подняться, опираясь на локоть, то задохнулся от боли в плече: рука подвела. Уилла быстро скрутили, хотя он сопротивлялся изо всех сил.
До той ночи в Боухилле юноше никогда не приходилось драться, да он особенно и не умел. Теперь один из захватчиков удерживал пленника и методично бил, пока тот не упал навзничь, судорожно хватая ртом воздух.
– Хорошо тебе жилось, да? – Мужчина коротко пнул Уилла. – Маменькин сынок, прятался за мамкину юбку. Но теперь с этим покончено.
Юноша пошевелился было, но его били ногами, снова и снова, пока перед глазами не потемнело, и он не замер.
– Свяжите его. Закончим здесь, потом оттащим на корабль Саймона.
Глава 3
– Держись отсюда подальше, крыса.
Кто-то грубо оттолкнул Вайолет, заслонив происходящее на палубе. Её толкали и отпихивали, и девушка вытянула шею, чтобы разглядеть хоть что-то. Почти ничего не было видно, кроме широких плеч моряков и их тел, пропахших морской водой, по́том и предвкушением, поэтому Вайолет вскарабкалась по такелажу[4] и зацепилась за завязанный узлом канат, чтобы удержаться. На палубе она разглядела Тома, окружённого толпой моряков в кепи и банданах.
Был четверг, и корабль Саймона «Охотник», отягощенный грузом, встал на якорь на переполненной судами реке. На главной мачте реял флаг с тремя чёрными гончими – гербом владельца. Вайолет не сумела бы пробраться на борт, но она хорошо знала корабль, потому что её семья ужасно гордилась тем, что выполняла кое-какую работу для Саймона, единственного сына графа Синклера. Он руководил процветающей торговой империей от имени своего отца и, по слухам, имел влияния больше, чем сам король Георг, причём по всему земному шару. Однажды Вайолет даже мельком удалось взглянуть на Саймона – могучего мужчину в роскошном чёрном камзоле.
Сегодня леера[5] охраняли матросы с пистолетами, пока другие перегородили причал. Но все остальные столпились на квартердеке[6], и погрузочные работы прекратились. Со своего места высоко наверху Вайолет видела, как напряжены люди, которые стояли в тесном круге. Все эти суровые мужчины собрались, чтобы засвидетельствовать одно событие.
Том удостоится