– Поедете с нами?
Эрика уже шла к машине.
– Ну…
– Очень обяжете.
Эрика поймала взгляд Хенрика поверх головы Биргит и, вздохнув, устроилась на заднем сиденье его «БМВ». День обещал быть долгим.
Дорога до Танумсхеде заняла не больше двадцати минут. Обсуждали что угодно – погоду, вымирание деревень и направление ветра, – только не предстоящую встречу с полицейскими.
Эрика спрашивала себя, что она здесь делает. Или у нее недостаточно своих проблем? Помимо прочего, идея ее книги только что рухнула как карточный домик. И первые страницы, которые она успела набросать, можно смело выбросить в мусорную корзину. Что ж, может, оно и к лучшему. Будет наконец повод заняться биографией Лагерлёф. С другой стороны, так ли уж все там непоправимо? Убийство – всего лишь новый ракурс и, возможно, более выгодный. Кое-что, конечно, придется переписать, но в целом…
И тут Эрика поняла, что она здесь делает. Алекс – не вымышленная героиня, которой можно вертеть как вздумается. Она – реальный человек, любимый такими же реальными людьми. Эрика и сама любила Алекс. В зеркальце заднего вида Хенрик выглядел слишком невозмутимым для человека, только что получившего известие о насильственной смерти жены. Разве большинство убийств не происходит внутри семьи? Эрика застыдилась собственных мыслей и вздохнула с облегчением, увидев, что они приехали. Теперь дело за малым – вытерпеть все это, с тем чтобы вернуться к своим, относительно несложным проблемам.
* * *Груды бумаг на столе все росли. Оставалось только диву даваться, откуда в такой маленькой коммуне, как Танум, столько преступлений! Большинство, конечно, мелочи, но любое заявление должно быть рассмотрено надлежащим порядком. Именно для этого он здесь и сидел. Было бы любезно со стороны Мелльберга хоть чем-нибудь помочь коллеге, вместо того чтобы с утра до вечера попусту просиживать жирную задницу. С какой стати он должен брать на себя еще и работу шефа?
Патрик Хедстрём вздохнул. Если б не чувство юмора, он так долго не выдержал бы. Хотя в последнее время ему стало казаться, что в этом-то и состоит смысл жизни.
Долгожданное убийство стало событием дня на фоне повседневной рутины. Мелльберг попросил его присутствовать при беседе с мужем и матерью жертвы. Патрик ничего не чувствовал, кроме приятного возбуждения. И вовсе не потому, что не был знаком с семьей убитой или не видел в случившемся трагедии. Просто возможность поработать по-настоящему и в самом деле выпадала здесь редко. В полицейской школе их учили вести допросы, но до сих пор Патрик практиковался на драчунах да угонщиках велосипедов.
Он посмотрел на часы – пора отправляться в кабинет Мелльберга. О допросе здесь речи быть не может, чисто технически. Что ж, будем считать это рядовым утренним совещанием. По слухам, мать жертвы отказывается принимать версию самоубийства. Любопытно, что стоит за этим, вполне логичным, на взгляд Патрика, недоверием?
Он взял со стола блокнот, ручку и чашку с кофе и вышел в коридор. Имея полные руки, дверь открывал больше локтями и подбородком. Потому и увидел ее не раньше, чем выложил на стол все свои вещи.
На какую-то долю секунды сердце Патрика остановилось. Он представил себя десятилетним мальчиком, дергающим ее за косички. Потом – пятнадцатилетним подростком, который уговаривал ее прокатиться с ним на мопеде. В двенадцать лет она уехала в Гётеборг, и он потерял всякую надежду. Патрик вспомнил, что последний раз видел ее шесть лет тому назад. Она не изменилась – такая же высокая, роскошная. Волнистые светлые волосы до плеч неопределенного теплого оттенка. Уже в детстве она много о себе воображала, да и теперь, как видно, тщательно следит за внешностью.
Она была удивлена, увидев его. Но в этот момент недовольный взгляд Мелльберга словно пригвоздил Патрика к стулу. Он сел, ограничившись коротким вежливым приветствием.
Группа была настроена решительно. Мать Александры Вийкнер, маленькая и худенькая, нацепила на себя, на взгляд Патрика, слишком много золота. В дорогом костюме и с безупречной прической, она выглядела тем не менее потрепанной, с синими кругами под глазами. Зато супруг убитой не обнаруживал никаких признаков скорби. Патрик заглянул в его досье. Хенрик Вийкнер – успешный бизнесмен из Гётеборга и владелец значительного состояния, нажитого стараниями нескольких поколений.
Что ж, это заметно. И не только по качеству одежды или витавшему по комнате запаху дорогого лосьона. Хенрик Вийкнер излучал уверенность человека, с рождения осознающего свое привилегированное место в жизни. Такие не уступят ни пяди. Хенрик выглядел напряженно, но, вне сомнения, держал ситуацию под контролем.
Мелльберг восседал за столом. Он умудрился затолкать в штаны рубашку, на которой даже издали были видны кофейные разводы. Вглядываясь в лица участников собрания, комиссар правой рукой поправлял волосы на макушке. Чтобы не коситься на Эрику, Патрик сосредоточился на растекшемся по животу шефа кофейном пятне.
– М-да… Вы, конечно, догадываетесь, зачем я вас здесь собрал. – Мелльберг выдержал театральную паузу. – В общем… я комиссар Бертиль Мелльберг, начальник полицейского участка в Танумсхеде, а это Патрик Хедстрём, мой помощник в этом расследовании.
Он кивнул на Патрика.
– Расследовании? То есть это все-таки убийство! – Биргит подалась вперед, и Хенрик успокаивающе обнял ее за плечи.
– Да, мы утверждаем, что ваша дочь не могла сама лишить себя жизни. Самоубийство исключается на основании результатов судмедэкспертизы. Не буду вдаваться в детали, но вены были вскрыты, когда она находилась без сознания. В крови жертвы обнаружены значительные дозы снотворных препаратов, и не только. Злоумышленник или злоумышленники поместили в ванну уже бесчувственное тело, включили воду, перерезали жертве вены и оставили бритву на виду, пытаясь представить все как самоубийство.
Задернутые гардины защищали помещение от ярого полуденного солнца. Заявление комиссара явно обрадовало Биргит, но атмосфера противостояния ощущалась все острее.
– Кто это сделал? – Биргит достала из сумочки вышитый носовой платок и осторожно промокнула уголки глаз, чтобы не испортить макияж.
Мелльберг скрестил руки на непомерном животе и откашлялся.
– Это именно то, что я рассчитывал услышать от вас.
– От нас? – Удивление Хенрика выглядело неподдельным. – Но что мы можем об этом знать? Это дело рук безумца. Александра не имела ни врагов, ни недоброжелателей.
– И это говорите вы?
Патрик заметил, как по лицу супруга Алекс пробежала тень. Но секунду спустя оно снова прояснилось, и Хенрик Вийкнер взял себя в руки.
Патрик питал здоровое недоверие к таким типам. Люди, родившиеся с золотой ложкой во рту, таким не надо напрягаться. Вийкнер выглядел вполне дружелюбно, но под приветливой маской угадывалась сложная личность. В чертах красивого лица сквозила жестокость. Патрика поразило, что речь комиссара не вызвала у Хенрика никаких эмоций. Одно дело предполагать, что твоя жена была убита, но когда это констатируется как доказанный факт, тут совсем другое.