Где-то около полуночи я услышала, как распахнулась дверь. Я ожидала услышать скрип на лестнице, когда кто-то крадется вниз в туалет. Но этих звуков не последовало; вместо этого распахнулась дверь моей комнаты. Сперва я обрадовалась, подумав, что это означает: мы с Себастианом снова начнем общаться. В последнее время мне его так не хватало…
___Бар «Кадиер» был заполнен до половины. Туристы и бизнесмены расположились на диванчиках и в креслах с бокалами в руках. То и дело пробегали туда-сюда быстроногие официанты. Фэй отодвинула пустую тарелку; тут же подбежал официант и спросил, не желает ли она чего-нибудь еще. Покачав головой, она откинулась в кресле, глядя на освещенный королевский дворец по другую сторону Стрёммена. Группа американцев за соседним столиком громко и недовольно обсуждала представления шведов о том, как должен выглядеть дворец. По их словам, он у них скорее похож на тюрьму. Фэй подумала, что дворцы из диснеевских мультфильмов создали у них неверные ожидания.
После напряженного дня она чувствовала себя совершенно опустошенной. Сначала «Скавлан», потом несколько бесед с акционерами, с одними по телефону, с другими лично. Но все прошло великолепно. По ее мнению, ей удалось, не возбуждая подозрений, донести свою мысль — что они должны сохранить за собой свой пакет акций. Они с Керстин выработали стратегию, которая, похоже, сработала — намекнуть, что в связи с расширением в США намечаются большие дела, так что разумнее всего будет попридержать свои акции.
Голос, звучавший все громче, заставил ее обернуться. За несколько столиков от нее сидели мужчина лет пятидесяти и женщина двадцати с небольшим. Они могли оказаться отцом и дочерью, но Фэй вскоре поняла, что здесь происходит собеседование. Молодая женщина пыталась держаться профессионально и говорить о своих деловых качествах, в то время как мужчина, все более хмелея, спрашивал, есть ли у нее бойфренд, много ли она пьет, и уговаривал ее выпить и «расслабиться».
Фэй покачала головой, ощущая, как внутри нее клокочет ярость.
— Точно не хочешь джин с тоником? — спросил мужчина. — Или предпочитаешь сладенькие напитки? Может быть, мохито?
Молодая женщина вздохнула.
— Спасибо, не стоит, — проговорила она.
Фэй стало жаль ее. Нетрудно догадаться, что у мужчины, который, судя по разговору, являлся владельцем рекламного бюро, в голове было нечто иное, нежели прием на работу.
Фэй поднялась и, держа в руке бокал, подошла к их столу. Мужчина, вовсю рассуждавший о своей яхте, на которую только что пригласил молодую женщину, замолк от неожиданности.
— Я не могла не услышать потрясающий рассказ о том, как ты создал свое бюро. Отличная работа.
Легко было заметить, что мужчина узнал Фэй. Облизнув губы, он кивнул и гордо произнес:
— Тяжелый труд приносит результаты.
— Как тебя зовут? — спросила Фэй, протягивая руку.
— Патрик Ульман.
— Фэй. Фэй Адельхейм. — Она улыбнулась ему. — Но один момент несколько удивил меня, Патрик, поэтому я решила спросить тебя: при приеме на работу новых сотрудников ты всегда проводишь интервью в барах отелей в столь поздний час или только когда речь идет о молодых женщинах?
Патрик Ульман открыл было рот, но тут же снова закрыл его. В эту минуту он более всего напоминал окуня, хватающего ртом воздух на разогретых солнцем мостках.
— Это выглядит как весьма сомнительный способ узнать о деловых качествах человека — пытаться подпоить его, спрашивать о бойфрендах и тут же пригласить к себе на яхту. Но, может, я чего-то не понимаю?
Молодая женщина скривилась. Лицо Патрика Ульмана все заметнее краснело. В глубине его горла зародился какой-то звук, но Фэй опередила его:
— Что у тебя там, «Галеон 560»? Дорогой мой, на такой пластмассовой посудине я даже на рыбалку отправиться не рискнула бы.
Женщина уже не могла сдерживать смех.
— Ах ты проклятая су…
Фэй подняла в воздух палец и подалась вперед, так что их носы почти соприкоснулись.
— Проклятая кто? — тихо переспросила она. — Что ты собирался сказать, Патрик?
Мужчина сжал губы. Фэй выпрямилась.
— Я так и подумала.
Она улыбнулась ему, отпила глоток вина и, повернувшись к женщине, достала из сумочки свою визитную карточку и положила перед ней.
— Если тебе нужна настоящая работа или возникнет желание прокатиться на настоящей яхте, напомни о себе.
Развернувшись на каблуках, она вернулась к своему столику и уселась.
Красный как рак Патрик Ульман что-то пробормотал своей спутнице, расплатился и выбежал прочь.
Фэй помахала вслед его удаляющейся спине, допила вино и уже собралась встать, чтобы отправиться к себе в номер. Она мечтала опуститься в горячую ванну, смыть телевизионный макияж и забраться в постель.
Ее мысли прервало вежливое покашливание. Обернувшись, Фэй увидела, что рядом стоит Давид Шиллер. В его глазах блестели искорки смеха. Раньше она не обращала внимания, какого цвета у него глаза. Лазурные. Как Средиземное море. В одной руке Давид держал бокал сухого мартини.
— Хотел поблагодарить тебя, — начал он.
— За что? — с вызовом спросила Фэй.
— За то, что ты только что сделала. Этот твой поступок навел меня на мысль о моих дочерях. Я хочу, чтобы они выросли с уверенностью, что весь мир лежит у их ног, как когда-то казалось мне. Через несколько лет мои Стина и Фелиция станут как эта молодая женщина. И я так рад, что есть такие люди, как ты, стоящие на их стороне.
От его слов в груди у нее что-то сжалось. Фэй подняла бокал, обозначая тост.
— В чем суть взятки за молчание, если никогда не просить народ заткнуться, — ответила она. Давид, который как раз отпил мартини, рассмеялся, так что прозрачная жидкость выступила на уголках его губ. — Так говорила моя лучшая подруга Крис.
— Выпьем за Крис, — ответил Давид.
Он не обратил внимания, что она сказала в прошедшем времени, а Фэй не стала это подчеркивать. Боль оставалась слишком сильной. У нее даже не хватало сил на то, чтобы общаться с Юханом — тем прекрасным мужчиной, с которым Крис обвенчалась на смертном одре. Он слишком напоминал Фэй о том, что она потеряла.
Она снова взглянула на Давида. Пожала плечами, сама не зная чему — вероятно, своим прошлым возражениям, — и спросила:
— Не хочешь присесть?
Они заказали новые напитки: сухой мартини Давиду и джин с тоником для себя.
— И давно ты живешь в отеле? — спросила она, отставив свой бокал. — Ибо я подозреваю, что ты живешь здесь. В противном случае у тебя нездоровая склонность постоянно болтаться в «Гранд-отеле».
Давид поморщился:
— Я живу здесь уже две недели.
— Долго. Есть для этого какие-то особые причины? Зачем жить в отеле, имея виллу в Сальтшёбадене?
Он вздохнул:
— Я в состоянии развода с мамой девочек.
Достав из своего напитка оливку, отправил ее в рот и произнес, обведя рукой вокруг:
— Бывает и хуже. Как-никак я