Джереми рассмеялся, перевернул свою руку ладонью вверх и обхватил пальцы Изабель. У нее возникло ощущение, будто ее тело внезапно пробудилось от долгого сна.
– Как в игре «Правда или риск», только без риска?
Изабель сглотнула, но все же смогла сохранить внешнее спокойствие.
– Вовсе нет. Я никогда не говорила, что не готова идти на риск.
Джереми очень хотелось, чтобы Изабель пошла на риск и поцеловала его, однако он мысленно сделал себе предупреждение: «Притормози, дружище». По характеру он был бесстрашен, а вот с женщинами предпочитал не спешить. С некоторых пор. Ему нравилось их общество, однако один раз он уже обжегся. После мучительного брака и отвратительного развода он научился осторожности, хотя временами ему приходилось напоминать себе об этом.
И все же ему не хотелось тратить вечер на размышления о своих прежних ошибках. И совсем не хотелось быть сдержанным с Изабель. Темноволосая, с безупречной кожей и теплыми карими глазами, она пленяла его своей красотой. А своим поведением она кардинально отличалась от всех – от мужчин и от женщин. Кто согласился бы пойти в бар в розовой шелковой пижаме и таком же розовом халатике? И при этом чувствовал бы себя вполне комфортно? А ее предложение отказаться от попыток произвести впечатление друг на друга? Для Джереми это было как глоток свежего воздуха. Если бы он заговорил о своей работе, у него случился бы стресс. Особенно после встречи, состоявшейся в этом баре всего час назад.
– Боюсь, в последний раз я играл в «Правда или риск», когда был подростком, – признался он.
– Я тоже. И почти все риски включали поцелуи. – Она как будто прочитала его мысли. – Но ведь мы уже не подростки, правда? – добавила она.
– Я точно нет. В этом году мне исполняется сорок. – Джереми откашлялся. Он всегда был готов к возражениям. Будучи юристом, он имел в этом огромный опыт. – Тогда ладно. Предлагаю перейти на «ты». Расскажи мне о себе что‑нибудь такое, чего никто не знает.
Изабель улыбнулась, помешала свой коктейль.
– На это может уйти вся ночь. У меня множество секретов. – Она склонила голову набок и провела пальцем по выступающей ключице.
Больше всего на свете Джереми хотелось выведать у нее главный секрет: а что там под пижамой. Ему хотелось узнать, что она за человек, как она целуется. Каково это будет, если ее обнаженное тело прижмется к его.
– А ты расскажи мне о трех вещах, которые характеризуют тебя как человека. Три вещи, в которые ты веришь.
Изабель, кажется, глубоко задумалась.
– Ладно. Я верю, что для лжи никаких веских оснований не бывает, но это не означает, что человек должен признаваться во всем. Я верю, что хороший сон решает многие проблемы. И я верю, что любовь – это единственное, что может спасти человека.
– Серьезно? – Последние слова показались Джереми излишне оптимистичными, однако он напомнил себе, что у него есть все основания, чтобы закатывать глаза, когда кто‑то заговаривает о любви.
– Как я уже сказала, двум абсолютно чужим людям не повредит немного жестокой правды. Так что мне остается только стать до нелепости открытой и излить свою душу.
– Ты психиатр, да? Одна из тех, кому платят по сотне долларов в час за то, что ты заставляешь людей признаваться в своих самых унизительных поступках?
Изабель покачала головой.
– Эй, это против правил. Мы же договорились: ни слова о работе.
– Значит, я прав. Ты психиатр.
– Нет, ты не прав. – Она лукаво посмотрела на него. – Но ты и не не прав.
Джереми от души расхохотался. Изабель виделась ему загадкой, которую надо решать постепенно, слой за слоем… Он подозревал, что нашел бы в ней множество сюрпризов.
– Ну а теперь ты наверняка хочешь услышать о моих трех правдах, да?
– Это было бы справедливо.
Джереми пришлось на минуту задуматься, чтобы, следуя примеру Изабель, соблюсти баланс между откровенностью и недосказанностью, которая побудила в нем интерес к ней.
– Я верю, что нельзя воспринимать себя слишком серьезно – это заведет в ловушку. Я верю, что глупо извиняться за то, что умеешь делать деньги, причем много денег. И я верю, что нет ничего неправильного в том, чтобы получать удовольствие.
Изабель кивнула.
– Все это очень интересно.
– Ты точно психиатр.
– А ты точно не умеешь соблюдать правила.
Он пожал плечами.
– Многие правила деспотичны.
– Например?
– Например, такое, которое запрещает приглашать выпить женщину, стоящую в пижаме на тротуаре в центре Нью‑Йорка.
Изабель указала на него пальцем.
– Да. Ты абсолютно прав. Это глупое правило.
Джереми допил коктейль, понимая, что настал момент, когда надо решить, хочется ли ему добиться приглашения в ее номер. Важным фактором был страх. У него не было желания получить от нее отказ. А внутренний голос подсказывал ему, что она может выразить свой отказ в довольно жесткой форме.
– И все же я пригласил, не так ли? Рискнул.
– Да, рискнул. И это вызывает у меня вопрос: а ради чего все это? Ради выпивки? Ради беседы? Или ради чего‑то большего? – Изабель наклонилась вперед и провела пальцем по краю стакана.
Взгляд Джереми упал на ложбинку между ее грудей, видневшуюся в приоткрывшихся полах халата. Его окатила волна желания. Конечно, это можно было бы списать на хмель, однако он знал: огонь, наполнивший его вены, порожден женщиной, сидящей рядом.
– Ради всего, что ты согласна мне предложить, – признался он.
Изабель улыбнулась. Ее щеки залил очаровательный румянец. Джереми она показалась настолько красивой, что он усомнился в том, что она не снится ему.
– Значит, я хозяйка положения. Ты это хочешь сказать?
– Естественно. А как иначе?
Она кивнула и изогнула одну бровь. Джереми догадался, что она не была готова к тому, что их беседа примет такой оборот.
– Итак, Джереми. Раз я тут главная, позволь рассказать тебе кое‑что о себе. Не знаю, любишь ли ты красивые виды, но из моего окна открывается потрясающая панорама на город. Это наверху, в номере.
Джереми показалось, что в это мгновение три его любимых праздника – Рождество, день рождения и воскресный «Суперкубок» – слились в один.
– Забавно, что ты об этом заговорила. Я просто обожаю красивые виды.
Он наклонился к Изабель, почти к самому ее лицу. Зал вместе с посетителями куда‑то исчез. Голоса людей отдалились. Они внезапно оказались одни во всем мире.
– Правда или риск? – прошептала она.
– Риск, – без колебаний ответил он.
– Отличный ответ.
Их губы соприкоснулись в легчайшем поцелуе, и Изабель провела языком по его нижней губе. Джереми погладил ее по бедру, ощущая под ладонью приятный холод шелка, а потом обхватил за талию и притянул к себе.
– Ты так и не позволила мне рискнуть, – сказал Джереми, отрываясь от нее, чтобы вздохнуть.
– Ты рискнешь, когда поднимешься наверх и снимешь костюм. И тогда ты рискнешь перевернуть мой мир.
Глава 2
Когда Джереми шел по вестибюлю гостиницы, ему стоило огромного труда не схватить