— Оно… ну это… о чем вообще?
Мама запускает руку в сумочку, вытаскивает конверт и подталкивает ко мне через стол.
— Наверное, проще будет, если ты сама прочтешь.
Открыв клапан, я вытаскиваю сложенный листок плотной желтоватой бумаги с едва различимым ароматом сирени. Наверху вытиснены инициалы ММС — Милдред Маргарет Стори. Нас с бабушкой зовут практически одинаково, только у меня еще в конце «-Такахаси». Несколько коротких абзацев печатного текста заканчиваются убористой подписью с острыми росчерками.
Дорогая Милли!
Мы с тобой, как ты знаешь, никогда не встречались. Причины непросты, но с течением времени они стали казаться менее важными, чем прежде. Сейчас, когда ты стоишь на пороге взрослой жизни, мне захотелось узнать тебя поближе.
Я владею популярным курортным отелем на Чаячьем острове и хочу пригласить тебя и твоих двоюродных брата и сестру, Джону и Обри, провести здесь лето в качестве моих помощников. Ваши родители подростками тоже всегда работали на курорте, и это шло им только на пользу.
Уверена, вы также многое почерпнете из каникул на Чаячьем острове. Мне тяжело общаться с гостями в течение долгого времени, а так я смогу познакомиться с вами как следует.
Надеюсь, ты примешь мое приглашение. Уладить все технические вопросы поможет координатор по найму временных работников Эдвард Франклин. Связаться с ним можно по указанному ниже адресу электронной почты.
Остаюсь искренне твоя,
Милдред Стори.
Перечитав письмо дважды, я складываю листок обратно и кладу на стол. Глаз я не поднимаю, но буквально чувствую на себе взгляд матери, ждущей моей реакции. Мне уже действительно нужно в туалет, но приходится еще глотнуть воды, чтобы смочить горло — только тогда у меня наконец вырывается:
— Она что — всерьез со всей этой хренью?!
Мама явно ожидала не этого.
— Извини?..
— Ну давай уточним, — говорю я, запихивая письмо обратно в конверт и чувствуя, как пламенеют щеки. — Женщина, которую я никогда не видела, которая без оглядки вычеркнула тебя из своей жизни, не явилась ни на свадьбу, ни на мои крестины и вообще ни на одно семейное событие за двадцать четыре года, от которой не было ни единого звонка или письма, не считая этого, — и она хочет, чтобы я отправилась работать в ее отеле?!
— По-моему, ты неверно смотришь на вещи, Милли.
— И как же я должна на них смотреть?! — Мой голос повышается почти до визга.
— Ш-ш. — Мама беспокойно оглядывается кругом. Она не выносит сцен. — Как на предоставившуюся возможность.
— Возможность чего?
Мама мнется, крутя на пальце кольцо с крупным камнем — однако оно и в подметки не годится виденному мной на старой фотографии бабушкиному изумрудному перстню. До меня вдруг доходит.
— Нет, стоп, не отвечай. Это неправильный вопрос. Правильный — не чего, а кого?
— Для кого. — Видимо, не поправлять меня выше ее сил.
— По-твоему, это шанс вернуть себе ее благосклонность? Чтобы она переприняла тебя обратно?
— Нет такого слова — «переприняла».
— Господи, мам, может, хватит?! Речь не о том, правильно или неправильно я говорю!
— Извини.
От удивления я не могу закончить начатую гневную тираду. Глаза у мамы блестят по-прежнему, но теперь в них видны слезы.
— Просто… она ведь моя мать, Милли. Я столько лет ждала от нее хоть каких-то телодвижений. Я не знаю, почему сейчас, почему ты, почему именно так, но она наконец-то попыталась установить контакт. Если не откликнуться сейчас, другого шанса может не быть.
— Шанса на что?
— Снова стать родными.
«Да и наплевать!» — вертится у меня на языке, но я сдерживаюсь. «И без нее прекрасно обходились все это время», — хочу сказать я, однако это неправда. Рядом, сколько я себя помню, всегда была словно какая-то незаполненная пустота, оставленная Милдред Стори. В результате мама стала всех держать на расстоянии, не подпуская близко — даже отца, которого, я точно знаю, любила настолько, насколько вообще способна. Маленькой я, видя их вместе, мечтала о таких же отношениях. Однако когда подросла, стала замечать, как она понемногу отталкивает его, не отвечая на ласки, задерживаясь на работе и приходя, когда мы уже легли спать, отказываясь от семейных походов куда-нибудь под предлогом мигреней, которые почему-то проявлялись только дома. Постепенно холодность и закрытость переросли в придирки на каждом шагу, что бы папа ни сделал или ни сказал. В конце концов ему просто указали на дверь.
А теперь все то же самое повторяется уже со мной.
Я вывожу пальцем знак вопроса на запотевшем стакане с водой.
— И ты хочешь, чтобы я отправилась туда на все лето?
— Тебе там понравится, Милли.
Я фыркаю, и мама добавляет:
— Нет, правда. Курорт просто чудесный, школьники отовсюду съезжаются поработать на нем. И туда не так просто попасть. Условия для временных помощников отличные, полный доступ ко всем развлечениям. На самом деле это скорее отдых, каникулы.
— Во время которых я буду пахать на свою бабушку.
— Ты будешь там не одна, а с Обри и Джоной.
— Я их практически не знаю.
Обри я не видела с тех пор, как семья дяди Адама переехала в Орегон — нам тогда было по пять лет. Джона живет в Род-Айленде, вроде недалеко, но моя мама с его отцом едва общаются. Последний раз мы собирались вместе на день рождения дяди Андерса, когда мне исполнилось восемь. О двоюродном брате я помню только две вещи — как он ударил меня пластиковой битой по голове и остался недоволен, что я не заплакала, и как раздулся словно воздушный шарик от блюда, на которое у него была аллергия, хотя мать и предупреждала к нему не прикасаться.
— Вот и узнали бы друг друга. Вы одного возраста, родных братьев и сестер ни у кого из вас нет — было бы здорово, если бы вы сблизились.
— Как ты с дядей Адамом, дядей Андерсом и дядей Арчером? Да вы практически не разговариваете! У нас троих нет ничего общего. — Я подталкиваю конверт обратно через стол. — Я не поеду. Не собираюсь, как собачка, бежать по ее первому зову. И не хочу тратить на это все лето.
Мама опять берется за кольцо.
— Я предполагала, что ты так ответишь. Понимаю, что прошу многого. Поэтому предлагаю тебе кое-что взамен. — Ее ладонь ложится на массивную золотую цепочку, поблескивающую на черном фоне платья. — Я знаю, тебе всегда нравилось мое ожерелье из каплевидных бриллиантов. Что, если я отдам его тебе в благодарность?
Я выпрямляюсь на стуле, уже заранее представив себе, как оно будет переливаться у меня на шее. Получить его было моей многолетней мечтой — но я всегда думала, что оно достанется мне в подарок, а не в качестве подкупа.
— Почему не отдать