— Сильный характер, — улыбнулся Сейер, — это то, что вырабатывается со временем. Возможно, ему просто понадобится больше времени для этого. Мы просили этого возможного покупателя и через газеты, и по телевидению связаться с нами, — напомнил он ей, — но никто не откликнулся. Он боится. Или же ваш муж солгал, уезжая из дома в тот вечер. Может, у него были какие-то другие планы, или же этот покупатель и есть убийца.
— Солгал? — Она оскорбленно уставилась на него. — Если вы думаете, что у него были какие-то там гнусные тайны, то вы ошибаетесь. Он был не такой. И на стороне у него тоже никого не было. И бабником он не был, честно говоря. И если он сказал, что собирается показать кому-то свою машину, значит, так оно и было.
Она произнесла это так просто и категорично, что Сейер почувствовал: она его убедила. Он задумался и увидел, как в комнату прошмыгнул мальчик и осторожно уселся на пол за спиной у матери, часто моргая.
— Если постараться вспомнить тот день или предшествующие дни, недели, месяцы, вы не заметили чего-то необычного, каких-то отклонений от нормы? Скажем, за шесть месяцев до того, как он пропал и его машина была найдена на стоянке? Может, вы вспомните какой-то случай или какой-то период, когда он казался каким-то не таким, или же был чем-то озабочен? Я имею в виду все, что угодно. Телефонные звонки? Письма? Может быть, он когда-то пришел домой позже, чем обычно, или плохо спал по ночам?
Юрунн Эйнарссон сжевала еще один кусочек сахара; инспектор видел, что она честно пытается вспомнить прошлое. Она склонила голову набок, припоминая что-то, потом отбросила какую-то мысль и принялась вспоминать дальше. Эйнарссон-младший дышал совершенно беззвучно. Уши у него были большие — как у многих детей.
— Однажды вечером в пабе приключился скандал. Ну, я не знаю, может, там все время какие-то скандалы, и на самом деле ничего серьезного не произошло, но там кто-то жутко надрался, и хозяин позвонил в полицию, чтобы его забрали в вытрезвитель. Этот парень, он был одним из товарищей Эгиля, с пивоварни. Эгиль поехал за ним и упросил отпустить его. Он пообещал отвезти его домой. И они согласились. В ту ночь он пришел домой только в полчетвертого утра, помню, что на следующий день он проспал.
— Да? А вы не знаете, что конкретно произошло?
— Нет. Только то, что он напился, как свинья. Не Эгиль, а тот, другой. Эгиль же был за рулем, и потом — ему на смену надо было рано. К тому же я не особо расспрашивала — меня такие вещи вообще не интересуют.
— То есть, вы хотите сказать, что ваш муж заботился о других? С его стороны это был благородный поступок. Ведь он же мог на это наплевать, и пусть бы тот парень сам выпутывался.
— Ну, я, конечно, не могу сказать, что он был прямо такой уж заботливый, если вы об этом спрашиваете. Обычно он дальше своего носа ничего не видел. Так что, по правде говоря, я даже немного удивилась — с чего это он вдруг стал за кого-то хлопотать. Спасать кого-то от вытрезвителя. Ну да, я удивилась, конечно, но они же были товарищи. Честно говоря, не задумалась. Я имею в виду, до того, как вы меня стали спрашивать.
— А когда это было, примерно?
— Ну, точно я, конечно, не помню. Незадолго до того, как он исчез.
— За несколько недель? Месяцев?
— Нет, возможно, за несколько дней до этого.
— За несколько дней? А вы помнили об этом случае, когда мы беседовали с вами осенью? Вы о нем рассказали?
— Не думаю.
— А пьяный приятель, вы знаете, кто это был, фру Эйнарссон?
Она покачала головой, быстро обернулась и увидела мальчика.
— Ян Хенри! Я же велела тебе оставаться в комнате!
Мальчик поднялся и поплелся из комнаты, как побитая собака. Она подлила себе еще кофе.
— Имя, госпожа Эйнарссон, — напомнил инспектор негромко.
— Нет, не помню, — сказала она. — Их там так много бывает в этой пивной, целая компания обычно.
— Но на следующий день он проспал, да?
— Да.
— А у них там есть табельные часы, правда?
— М-м-м.
Он ненадолго задумался.
— А когда вы получили машину из технического управления, вы ее продали?
— Да. У меня все равно нет денег, чтобы научиться водить и сдать на права, вот я и продала ее своему брату. И потом — мне нужны были деньги. И машину, и инструменты, что были в багажнике. Торцовые ключи и домкрат. И еще разный хлам, я даже не знаю, как там что называлось. Кстати, там было не все, кое-что пропало.
— Что же?
— Сейчас и не вспомню. Брат меня об этом спрашивал, мы искали, но не нашли. Не могу вспомнить, что это было.
— Попытайтесь. Возможно, это важно.
— Ну, не думаю, чтобы это было что-то важное, но я действительно не помню. Мы и в гараже искали.
— Позвоните в участок, если вспомните. А у брата можете спросить?
— Он все время в разъездах.
— Фру Эйнарссон, — сказал он и встал, — спасибо за кофе.
Она вскочила со стула, раскрасневшись и явно растерявшись, — ведь он так неожиданно собрался уходить, — и проводила его до двери. Сейер откланялся и пошел к парковке. Открывая дверцу, он заметил мальчика — тот стоял на цветочной клумбе и нерешительно топтался, как будто хотел получше утрамбовать землю. Кроссовки почти исчезли под слоем земли. Сейер кивнул ему.
— Привет. Что, поиграть не с кем?
— Нет, — он смущенно улыбнулся. — А почему вы не на полицейской машине, если вы на работе?
— Отличный вопрос. Видишь ли, я, честно говоря, еду домой. Я живу тут недалеко, так что нет смысла возвращаться в участок и пересаживаться с машины на машину. — Он немного подумал: — А ты когда-нибудь катался в полицейской машине?
— Нет.
— В следующий раз я приеду на полицейской машине и прокачу тебя, если захочешь.
Мальчик улыбнулся — широко, но немного неуверенно; возможно, у него в жизни уже был какой-то печальный опыт.
— Обещаю, — заверил его Сейер. — И ждать тебе придется недолго. — Он проскользнул за руль и медленно поехал к дороге. В зеркале он видел тонкую ручонку, махавшую ему.
Он все еще думал о мальчонке, проезжая мимо ипподрома и церкви. Не будет тебе прощения, Конрад, если ты в следующий раз забудешь про служебную машину.
***
На полу в гостиной Эмма играла в крестьянский хутор.
Все животные были выстроены ровными рядами: розово-красные поросята, коровы в красных и коричневых пятнах, куры и овцы.