— Хальвор! — закричала бабушка от окна. — Приехал полицейский автомобиль!
— Да, — тихо сказал он.
— Зачем он сюда приехал? — Она вдруг озабоченно посмотрела на него. — Что им надо?
— Это из-за Анни.
— А что с Анни?
— Она мертва.
— Что ты такое говоришь?
Она осторожно проковыляла обратно к стулу и оперлась о ручку.
— Она мертва. Они приехали, чтобы допросить меня. Я знал, что они приедут, я ждал их.
— Почему ты говоришь, что Анни мертва?
— Потому что она мертва! — закричал он. — Она умерла вчера! Звонил ее отец.
— О боже, но почему?
— Ну я-то откуда знаю? Я не знаю почему, я только знаю, что она мертва!
Он спрятал лицо в ладонях. Бабушка, как мешок, опустилась в кресло и стала еще бледнее, чем обычно. У них так долго все шло хорошо. Этого, конечно, не может быть, не может.
Кто-то резко застучал в дверь. Хальвор вздрогнул, положил фотографии под скатерть и пошел открывать. Их было двое. Они какое-то время стояли в проеме и смотрели на него. Было несложно угадать, о чем они думали.
— Тебя зовут Хальвор Мунтц?
— Да.
— Мы приехали задать тебе несколько вопросов. Ты понимаешь, почему мы тут?
— Ее отец звонил сегодня ночью.
Хальвор кивал и кивал. Сейер увидел старуху в кресле и поздоровался.
— Это твоя родственница?
— Да.
— Есть место, где мы могли бы поговорить наедине?
— Только у меня в комнате.
— Да? Если ты не возражаешь, тогда…
Хальвор первым вышел из гостиной, прошел через тесную кухоньку и зашел в маленькую комнату. Дом, должно быть, старый, подумал Сейер, теперь уже так не строят. Мужчины расселись на расшатанном диване, Мунтц сел на постель. Старая комната с зелеными стенами и широким подоконником.
— Это твоя бабушка? В гостиной?
— По отцу.
— А родители?
— Они разведены.
— И поэтому ты живешь здесь?
— Мне предоставили выбор, с кем жить.
Слова получались сухими и отрывистыми, как камешки.
Сейер огляделся, поискал фотографии Анни и нашел одну — маленькую, в желтой рамке, на ночном столике. Рядом с ней стояли будильник и статуэтка Мадонны с младенцем, возможно, сувенир с юга. Единственный плакат на стене — какой-то рок-певец и надпись «Meat Loaf» поперек картинки. Музыкальный центр и диски. Шкаф для одежды, пара кроссовок, не таких хороших, как у Анни. На ручке шкафа висит мотоциклетный шлем. Неубранная постель. Напротив окна — столик, на нем — изящный компьютер с маленьким дисплеем. В ящике рядом — дискеты. Сейер посмотрел на верхнюю: шахматы для начинающих. В окно он видел двор, «Вольво», припаркованную рядом с пристройкой, пустую будку и мотоцикл, накрытый полиэтиленом.
— Ты ездишь на мотоцикле? — задал он наводящий вопрос.
— Когда получается. Он не всегда заводится. Я хочу привести его в порядок, но пока сейчас у меня нет денег.
Он немного подергал воротник рубашки.
— Ты работаешь?
— На фабрике по производству мороженого. Уже два года.
Фабрика по производству мороженого, подумал Сейер. Два года. Значит, он закончил среднюю школу и начал работать. Возможно, совсем не так глуп, получил профессиональный опыт. Спортивным его не назовешь, слишком худой, слишком бледный. Анни была настоящей спортсменкой, старательно тренировалась и училась в школе, а этот мальчик паковал мороженое и жил с бабушкой. Сейер ощутил какой-то диссонанс. Это была почти высокомерная мысль, он отогнал ее.
— Теперь мне придется спросить тебя кое о чем. Ты не будешь против?
— Нет.
— Тогда я начну так: когда ты в последний раз видел Анни?
— В четверг. Мы были в кино, на шестичасовом сеансе.
— На каком фильме?
— «Филадельфия». Анни плакала, — добавил Хальвор.
— Почему?
— Фильм был грустный.
— Да, точно. А потом?
— Потом мы поели в кафе при кинотеатре и сели на автобус, идущий до ее дома. Посидели в комнате и послушали пластинки. Я сел на автобус домой в одиннадцать. Она проводила меня до остановки у мэрии.
— И больше ты ее не видел?
Он покачал головой. Шрам придавал ему обиженный вид. На самом деле, думал Сейер, у него очень красивое, правильное лицо, зеленые глаза. Маленький рот создавал впечатление, что парень постоянно пытается спрятать некрасивые зубы.
— Не общался ли ты с ней по телефону или еще как-то?
— По телефону, — быстро ответил Мунтц. — Она звонила на следующий вечер.
— Что она хотела?
— Ничего.
— Она была очень тихой девочкой, верно?
— Да, но любила поговорить по телефону.
— Значит, она ничего не хотела, но все-таки позвонила. О чем вы разговаривали?
— Если вам обязательно нужно знать, мы говорили обо всем и ни о чем.
Сейер улыбнулся. Хальвор все время смотрел в окно, как будто хотел избежать визуального контакта. Может быть, он чувствует себя виноватым или просто стесняется. Сейеру стало жаль парня. Любимая мертва, а ему, возможно, даже не с кем поговорить, кроме бабушки, которая ждет в гостиной. Кроме того, может быть, он еще и убийца, думал Сейер.
— А вчера ты, как обычно, был на работе? На фабрике?
Хальвор немного помедлил.
— Нет, я был дома.
— Значит, ты был дома? Почему?
— Я был не совсем здоров.
— Ты часто пропускаешь работу?
— Нет, я нечасто пропускаю работу! — Он поднял голос. В первый раз он показал, что что-то чувствует.
— Твоя бабушка может это, естественно, подтвердить?
— Да.
— И ты не был на улице вообще, весь день?
— Только немного прогулялся.
— Несмотря на то, что был болен?
— Нам же нужна еда! Бабушке не так легко дойти до магазина. Она справляется с этим только в погожие дни, а их бывает немного. У нее ревматизм, — объяснил он.
— О'кей, я понимаю. Ты можешь рассказать, чем ты болел?
— Это обязательно?
— Тебе не обязательно делать это прямо сейчас, но, может быть, ты все-таки вспомнишь.
— Да, хорошо. У меня бывают ночи, когда я не могу заснуть.
— Да? И ты остаешься на следующий день дома?
— Мне нельзя следить за машинами на тяжелую голову.
— Это звучит разумно. Почему ты время от времени не спишь по ночам?
— Это просто детская травма. Так ведь это называется?
Он внезапно улыбнулся горькой улыбкой, неожиданно взрослой на юном лице.
— Когда примерно ты вышел из дома?
— Примерно в районе одиннадцати.
— Пешком?
— На мотоцикле.
— В какой магазин?
— «Киви» — в центре.
— Значит, вчера он завелся?
— Он заводится почти всегда, если у меня хватает терпения.
— Как долго тебя не было?
— Не знаю. Я не знал, что меня будут допрашивать.
Сейер кивнул. Скарре писал как сумасшедший.
— Ну примерно?
— Может, два часа.
— И бабушка может это подтвердить?
— Вряд ли. Она не очень хорошо соображает.
— У тебя есть права на вождение мотоцикла?
— Нет.
— Как долго вы были вместе, ты с Анни?
— Довольно долго. Пару лет. — Он провел рукой под носом, продолжая смотреть во двор.
— Как ты считаешь, у вас все было хорошо?
— Несколько раз мы расставались.
— Кто был инициатором, она?
— Да.
— Она говорила почему?
— Вообще-то нет. Но она не была особенно привязана ко мне. Хотела, что мы остались просто друзьями.
— А ты не хотел?
Он покраснел и посмотрел на свои руки.
— У вас были сексуальные отношения?
Он еще сильнее покраснел и снова посмотрел во двор.
— Вообще-то нет.
— Вообще-то нет?
— Я уже сказал. Она не проявляла к этому интереса.
— Но вы пытались, так?
— Ну да. Пару раз.
— Наверное, не очень удачно? — Голос Сейера стал исключительно дружелюбным.
— Я не знаю, что называть удачей.
Его лицо