– Что случилось? – тревожится Бертран. – Можно подумать, ты впервые видишь эти фото!
– Они не на месте. Та, которая сейчас справа, обычно слева, и наоборот. Это Фабьена, которая у меня убирает. Наверняка она вытирала пыль и случайно перевесила.
Бертран кладет руки ей на бедра, губами прикасается к затылку.
– Твоя история с рамками очень увлекательна, но у нас есть занятия поинтересней.
Он вздыхает, когда она снова отстраняется. Она поднимается на цыпочки, перевешивает фотографии.
– Видишь, на этом снимке мой отец и я, когда мне было двенадцать. Я его обожаю…
– Твоего отца?
– Нет. Снимок.
Она улыбается при виде его шокированной физиономии. Потом начинает откровенно хохотать.
– Ты непредсказуема, – признает Бертран.
Он гладит ее лицо, запускает руку в волосы.
– Ты никогда не рассказывала мне о своих родителях, – добавляет он.
Она нежно улыбается ему:
– Ты хочешь все обо мне знать?
Бертран кивает.
– А вот я ничего о тебе не знаю, – шепчет Хлоя.
Абсолютно ничего. Откуда ты появился и куда направляешься. Кто ты на самом деле. Что было у тебя в жизни и на что ты надеешься в будущем. Я не знаю, какие у тебя мечты и какие кошмары.
Абсолютно ничего, кроме того, что у тебя самые потрясающие глаза, какие только я когда-либо видела. И что ты становишься самым сильным наркотиком, который я когда-либо пробовала.
* * *– Может, хватит уже, а? – с надеждой предложил Лаваль.
Гомес посмотрел на улицу, неподвижный, невозмутимый. Несокрушимая статуя.
– Бери такси и возвращайся домой, – уступил он. – Малыши в твоем возрасте должны ложиться пораньше.
– Тот, кого вы ждете, наверное сбежал на Сейшелы…
Лаваль зевнул, едва не вывернув себе челюсть.
– Скажите хоть, кого мы ждем уже целую вечность, это придаст мне мужества.
– Лучше тебе этого не знать. Еще обделаешься.
– Спорим?
– Приятель Башкима.
– Башкима? Но откуда вы узнали, где его искать?
– Я не говорил, что нашел Башкима. Только след одного типа, который может на него вывести… Секи разницу.
– А кто его сдал?
– Одна девица, которая решила, что у меня прекрасные глаза и сексуальная манера метать нож.
– Чего?
– Не парься, Пацан. Главное, добраться до верха цепочки.
– Поверить не могу… Если он его приятель, то и Башким может здесь появиться!
– Мечтать не вредно, – буркнул Гомес. – Этот выродок наверняка сидит себе спокойненько на своей сраной родине… Красивая страна Албания. Бывал там?
– Нет. Но если Башким может появиться, нужно вызывать армейских на подмогу. Этот тип полный псих!
– Я тоже, – напомнил майор. – И несомненно больший, чем он, потому что рискую своей шкурой за две тысячи пятьсот евро в месяц.
У Лаваля сна больше ни в одном глазу. Он с беспокойством посмотрел на дверь дома двадцать девять, опасаясь заметить человека, которого ждал здесь весь день, сам того не зная.
Лишь бы он не пришел. Ни он, ни его приятель.
– Что, испугался? – предположил Гомес.
Лаваль на своем сиденье вдруг начал дергаться во все стороны.
– Такую дичь вдвоем не возьмешь. Слишком опасно. Этот тип реальная крутяшка! Он вооружен до зубов…
– А у тебя что под курткой? Погремушка?.. Повторяю, там не сам Башким засел, а только его кореш. И потом, пока что мы должны только приклеиться к нему. Чтобы он привел нас к говнюку рангом повыше. И так далее по цепочке. Или я должен учить тебя азам?
– Вы с ума спятили, вот же черт…
Гомес уставился на него своим леденящим взглядом.
– А теперь заткнись, ладно? Если ты сдрейфил, катись отсюда. Если нет, закрой пасть и открой уши.
Лаваль замер. В конечном счете Гомес производил куда более устрашающее впечатление, чем Томор Башким.
– Я хочу повязать эту сволочь, слышишь? Вот уже много месяцев я ищу, как его прищучить, и сейчас вышел на след. И никому его не уступлю. Я выбрал тебя в помощники, потому что доверяю тебе. Но если ты не на высоте, если я ошибся, можешь убираться. Ясно?
– Ясно, – пробормотал Лаваль. – Я остаюсь, все в порядке.
– Отлично. Можешь поспать, если хочешь. Твоя очередь.
* * *Красные цифры исчезли с экрана будильника.
Хлоя схватила с прикроватной тумбочки мобильник и обрадовалась, увидев, что вставать еще рано. Всего-то четыре часа двенадцать минут.
Она снова пристроила голову на плечо Бертрана, который крепко спал, и приготовилась вернуться в объятия Морфея. Но другое желание, все более неотступное, мешало ей.
Она неохотно поднялась, стараясь не разбудить любовника, и босиком пошла в ванную. Благодаря отсутствию света ей не придется разглядывать в зеркале свою физиономию. После вчерашней пьянки зрелище должно быть ужасное…
Она облегчила мочевой пузырь и решила выпить большой стакан холодной воды. Услышала шум за спиной и вздрогнула.
– Что ты делаешь? – спросил Бертран.
– Пить захотелось. Но электричества нет. Наверняка отключение.
– А на улице свет горит… Где счетчик?
– В гараже.
– Я схожу, ступай в постель. Этот дом похож на холодильник!
Он наспех одевается, пока она забирается под одеяло в ожидании возвращения своего мужчины. Укладывает разламывающуюся голову на подушку, успевает только услышать, как открывается и закрывается входная дверь, и проваливается в сон.
* * *Глубокая тишина. Даже слишком глубокая.
Хлоя вытягивает левую руку, замечает, что Бертрана рядом нет.
Отключение электричества, счетчик… На экране мобильника четыре сорок пять.
Он ушел четверть часа назад.
– Бертран?
Тишина трагическим эхом откликается на ее призыв.
– Дорогой?
Она зовет громче, по-прежнему не получая ответа. Начинает дрожать, пытается зажечь лампу у изголовья.
Он не вернулся, электричество тоже.
Она должна пойти посмотреть, что происходит. Но навалившийся страх не выпускает ее из глубины холодной постели. Перед глазами медленно вырисовывается Тень. Еще чернее темноты.
– Бертран, да отзовись же, черт!
Она орет во весь голос. Теперь у нее стучат зубы, и не только потому, что отопление отключено.
Успокойся. Наверняка он просто не может найти поломку, вот и все.
Но страх способен подвигнуть на многое, но не на рациональные поступки.
Хлоя собирает в кулак все свое мужество, чтобы вылезти из кровати, словно покидает надежное убежище, отправляясь во враждебный мир.
Босиком, в одном пеньюаре, она медленно двигается по коридору.
– Бертран? Ты здесь?
У входа она еще раз тупо пытается зажечь люстру. Старается унять спазмы, от которых клацают зубы, и проклинает себя в тишине.
Я смешна.
На крыльце свет с улицы немного ее успокаивает. Но только немного.
– Бертран?
Легкий ветер насмешливо окутывает ее, и она окончательно леденеет. Делает шаг назад, влезает в туфли.
На какую-то секунду представляет, как она выглядит ранним утром на крыльце собственного дома, в белом пеньюаре и черных туфлях. Но сейчас ей и без того есть что себе представлять.
Мертвый Бертран. Убитый Тенью.
Она сбегает по ступеням, сворачивает налево к гаражу. Угадывает распахнутую дверь, за ней черная дыра.
Застыв на пороге, чутко вслушивается в тишину.
– Дорогой?
Ни малейшего шума, только ветер в ветвях и мощный мотор, рычащий на соседней улице. Она отваживается сделать пару шагов внутрь пустого гаража; ее машина осталась на подземном паркинге агентства.
Она глубоко дышит, холодный воздух обжигает легкие. Голос у нее в голове становится все