На подъезде к развязке Йихо в заднем окне джипа замаячил грязный черный пикап. Грузовик быстро приблизился и пристроился ярдах в десяти от бампера «рэнджровера». Палмер грыз картошку, болтал по телефону и только через час с лишним обратил внимание, что грузовик по-прежнему держится за ним. Странно. Поток машин на юг небольшой, почему этот идиот не обгоняет? Стоут набрал скорость за девяносто, но грузовик оставался позади. Палмер отпустил акселератор, и стрелка спидометра съехала до сорока пяти, но пикап оставался там же, на три корпуса сзади, словно привязанный буксировочным тросом.
Как и большинство богатых белых, владельцев спортивных автомобилей, Палмер Стоут жил в постоянном страхе нападения на машину. Он знал, что роскошный внедорожник – лакомый кусок для безжалостных банд чернокожих и латиноамериканских наркодельцов. По слухам, в их кругу «рэнджровер» предпочтительнее «феррари». Отсвечивающее ветровое стекло скрывало расовую принадлежность преследователя, но зачем испытывать судьбу? Стоут достал из бардачка пистолет, подаренный на Рождество президентом ассоциации «Благотворительность – полиции», и положил на колени. Впереди показалась неторопливая фура, широкая, как баржа на Миссисипи, и такая же маневренная. Стоут ее обогнал и, подрезав, закрылся от пикапа. Он решил покинуть автостраду на ближайшем съезде и посмотреть, что сделает преследователь.
Фура проехала за Стоутом к съезду, следом грязный черный пикап. Палмер вцепился в руль. Девчонка в скворечнике, принимавшая плату за проезд по магистрали, глянула на пистолет Стоута, но от комментариев воздержалась.
– Меня преследуют, – сообщил Палмер.
– С вас восемь долларов семьдесят центов, – сказала контролерша.
– Вызовите дорожный патруль!
– Ладно. Восемь семьдесят, пожалуйста.
– Вы что, не слышите? – крикнул Стоут, сунув ей пятидесятидолларовую купюру.
– У вас помельче не будет?
– Мельче лишь твои мозги! – взъярился Стоут. – Оставь сдачу и вызови дорожный патруль, мать твою за ногу! Ко мне прицепился какой-то псих.
Девка проигнорировала оскорбление и взглянула на машины в очереди.
– Черный пикап за трейлером. – Стоут понизил голос.
– Какой черный пикап? – спросила контролерша.
Стоут положил «глок»[2] на приборную доску, вышел из машины и посмотрел за фуру. Следующим в очереди стоял микроавтобус с веселеньким флажком на антенне. Преследователь исчез.
– Сучий сын, – пробормотал Стоут.
Контролерша дала сдачу с пятидесяти долларов и сухо спросила:
– Так мне звонить в дорожный патруль?
– Не надо, спасибо.
– Может, в ЦРУ?
Стоут недобро усмехнулся. Нахалка не понимает, с кем имеет дело.
– Примите поздравления, юная леди, – сказал Палмер. – Скоро вы пополните холодный и жестокий мир безработных. – Завтра в Таллахасси он поговорит с кем нужно и устроит дуре веселую жизнь.
Стоут нашел бензоколонку «Эксон», заправился, сходил в туалет и поехал назад к магистрали. Всю дорогу до Лодердейла он поглядывал в зеркало заднего вида – уму непостижимо, сколько народу ездит в черных пикапах. Все в крестьяне записались, что ли? Стоут добрался домой, измотав все нервы.
Идея создания «Острова Буревестника» подавалась губернатору Дику Артемусу красочными кусочками и пока ему нравилась.
Прибрежное селение. Пляж и дощатые настилы между многоквартирными башнями. Общественные парки, прогулки на байдарках, туристская тропа для любителей природы. Две площадки для гольфа. Стенд для стрельбы по тарелочкам. Яхтенная стоянка, посадочная полоса и вертолетная площадка.
Вот только Дик Артемус не мог отыскать остров Буревестника на карте, висевшей в его кабинете.
Потому что он пока не называется островом Буревестника, объяснила Лиза Джун Питерсон. Он сейчас Жабий остров и находится в заливе неподалеку от устья Суони.
– Я там бывал? – спросил Дик Артемус.
– Наверное, нет.
– Что такое «буревестник»?
– Название птицы, – сказала Лиза Джун Питерсон.
– Они обитают на острове? – спросил губернатор. – Проблем не возникнет?
Лиза Джун Питерсон уже изучила вопрос и доложила, что буревестники – перелетные птицы, предпочитающие Атлантическое побережье.
– Но на острове есть другие виды птиц, – добавила она.
– Какие? – нахмурился Дик Артемус. – Орлы? Только не говорите, что на острове живут эти треклятые лысые орлы, иначе будет волынка с федеральной программой.
– Исследования проведут на этой неделе.
– Кто?
– Биологическое исследование сотрудников Клэпли, – доложила Лиза Джун Питерсон. Роберт Клэпли был инициатором переименования и раздела Жабьего острова на части. Он делал весьма щедрые взносы в предвыборную кампанию Дика Артемуса.
– Разрушение орлиных гнезд не даст нам голосов, – серьезно сказал губернатор. – Это же всем понятно?
– Мистер Клэпли принимает все разумные меры предосторожности.
– Что еще, Лиза? Покороче. – Дик Артемус не умел надолго сосредоточиваться.
– Бюджетная статья «транспорт» предусматривает финансирование строительства нового моста с материка. Прошло обсуждение в Сенате, но фордыбачит Вилли Васкес-Вашингтон.
Вилли Васкес-Вашингтон был вице-председателем законодательного Комитета ассигнований.
– Чего ему теперь нужно? – спросил Дик Артемус.
– Точно не знаем.
– С Палмером связались?
– Все не можем друг друга поймать.
– А строить мост надо позарез? – уточнил губернатор.
– Старому деревянному шестьдесят лет. Рутхаус говорит, этот мост не выдержит грузовика с цементом.
Роджер Рутхаус был президентом инженерной фирмы, желавшей получить контракт на проектирование нового моста к Жабьему острову. Он тоже делал щедрые вливания в губернаторскую кампанию Дика Артемуса. Вообще, пожертвования делали почти все лица, имевшие свой интерес в острове Буревестника. Дик Артемус принимал это как должное.
– Пусть Палмер решит проблему с мостом, – сказал он.
– Хорошо.
– Что еще?
– Ничего серьезного. Возможно противодействие местного населения.
– На острове живут люди? – простонал губернатор. – Господи, мне никто не сказал!
– Две сотни. Максимум двести пятьдесят.
– Черт! – воскликнул Дик Артемус.
– Они рассылают петиции.
– Наверное, гольфом не увлекаются.
– Очевидно, нет, – согласилась Лиза Джун Питерсон.
Дик Артемус встал и натянул пиджак.
– Я уже опаздываю, Лиза Джун. Пожалуйста, расскажите все мистеру Стоуту.
– При первой возможности, – ответила Лиза.
Твилли провел день в Гейнсвилле, в ветеринарном колледже Флоридского университета. Колледж считался одним из лучших в стране. Многие знаменитые национальные парки и зоопарки, включая «Мир Уолта Диснея», присылали сюда на вскрытие умерших животных. Твилли привез красноплечего канюка, которого кто-то подстрелил. Птица упала в дальней части национального парка «Эверглейдс», на отмели бухты Мадейра. Твилли обернул изломанное тело пузырчатой упаковкой и обложил сухим льдом. Из Фламинго в Гейнсвилл он ехал меньше семи часов. Твилли надеялся, что в теле птицы застряла пуля – ключ к расследованию преступления.
Правда, это не означало, что оно будет раскрыто. Знать калибр ружья неплохо, все-таки зацепка, если браконьер такой кретин, что вернется в парк, где его схватят и на месяц привяжут голым к мангровому дереву.
Твилли Спри не был ни парковым егерем, ни исследователем дикой природы, ни даже орнитологом-любителем. Он был двадцатишестилетним недоучкой, бросившим колледж, с коротким, но впечатляющим списком психологических проблем. И что немаловажно – унаследовал миллионы долларов.
В ветеринарной школе Твилли нашел молодого врача, который согласился провести вскрытие канюка, погибшего от единственной огнестрельной раны. К сожалению, пуля пробила грудь навылет, не оставив