– Хорошо, найдем компромисс. Закончите предложение, а потом выступите перед классом.
Твилли сел и дописал абзац: «…по щиколотку в крови дураков!» Немного подумал и переделал: «по щиколотку в испаряющейся крови дураков!»
Засунул карандаш за ухо и встал.
– Закончили? – спросил доктор Бостон. – Хорошо. Пожалуйста, расскажите нам о своей жизни.
– Это довольно долго – всю жизнь рассказать.
– Начните с того, как вы здесь оказались.
– Я взорвал дядин банк. – Одноклассники подняли головы и повернулись к Твилли. – Филиал, – добавил он. – Не центральное отделение.
– Почему вы это сделали? – спросил доктор Бостон.
– Я кое-что узнал.
– О вашем дяде?
– О ссуде, которую он выдал. Очень большую ссуду весьма поганым людям.
– Вы пытались поговорить об этом с дядей?
– О ссуде? Несколько раз. Он не особо меня слушал.
– И это вас разозлило?
– Нет, обескуражило. – Твилли прищурился и сцепил пальцы на затылке. – Огорчило, расстроило, обидело, пристыдило…
– Но еще и разозлило? Ведь человек должен быть очень зол, чтобы взорвать здание банка.
– Нет. Человеку нужно решиться. Я решился.
Доктор Бостон поймал на себе удивленные взгляды слушателей, ждавших его реакции.
– По-моему, вы уходите от ответа, – сказал он. – Что думают остальные?
– Я ни от чего не ухожу, – встрял Твилли. – Купил динамит. Приладил запал. Взял на себя ответственность.
– Угрохал кого-нибудь? – спросил сосед по парте.
– Разумеется, нет! – рявкнул Твилли. – Все происходило в воскресенье, когда банк закрыт. Если б я реально взбеленился, устроил бы это в понедельник утром и удостоверился, что дядя в здании.
Некоторые условники согласно закивали.
– Мистер Спри, – сказал доктор Бостон. – Человек может терять рассудок без припадков и буйств. Злость – одна из тех сложных эмоций, которые легко выплескиваются, либо глубоко прячутся, так глубоко, что мы их зачастую не распознаём. Я хочу сказать, что где-то на подсознательном уровне вы были невероятно злы на дядю – и, возможно, по причинам, не имеющим никакого отношения к его банковской деятельности.
– По-вашему, одного этого мало? – нахмурился Твилли.
– Я имею в виду…
– Он дал ссуду в четырнадцать миллионов долларов горнорудной компании, которая теперь дырявит землю на Амазонке. Что еще требовалось?
– Похоже, у вас сложные отношения с дядей, – сказал доктор Бостон.
– Я его почти не знаю. Он живет в Чикаго. Там же и банк.
– А в детстве?
– Раз он сводил меня на футбольный матч.
– Ага! В тот день что-нибудь произошло?
– Угу. Одна команда победила другую, и мы пошли домой.
Класс посмеивался, и настала очередь доктора Бостона управлять сложной эмоцией.
– Послушайте, все просто, – сказал Твилли. – Я взорвал здание, чтобы в дяде пробудилась совесть, понимаете? Чтобы он задумался о своей жадности и неправильной жизни. Я все это изложил в письме.
– Да, письмо в вашем деле. Но вы его не подписали.
Твилли развел руками.
– Я что, похож на идиота? Закон не разрешает взрывать финансовые учреждения.
– И любые другие.
– Так мне сказали, – пробормотал Твилли.
– Но все же на подсознательном уровне…
– У меня нет подсознания, доктор. Я это и пытаюсь вам втолковать. Все, что происходит в моем мозгу, лежит на поверхности. Как на плите: я все вижу, могу попробовать, подрегулировать огонь. – Твилли сел и помассировал виски.
– Если у вас нет подсознания, мистер Спри, – сказал доктор Бостон, – вы – биологический уникум. Сны видите?
– Никогда.
– Вы серьезно?
– Серьезно.
– Совсем никогда?
– Ни разу в жизни.
– Не заливай, мужик! – махнул рукой другой условник. – Чё, и кошмары не снятся?
– Не-а, – ответил Твилли. – Я не вижу снов. Может, если б видел, здесь бы не оказался.
Он послюнявил карандаш и вернулся к сочинению, которое после занятия сдал доктору Бостону. Психиатр не сказал, ознакомился ли с этим творением, но на другое утро, как и все последующие четыре недели, стенку на задах класса подпирал вооруженный охранник. Доктор Бостон больше не вызывал Твилли Спри на разговор. По окончании срока Твилли получил нотариально заверенную справку о благополучном прохождении курса самоконтроля, и его передали куратору условно осужденных, который похвалил подопечного за успехи.
Видели бы они меня сейчас, думал Твилли. Готовясь к угону.
Сначала Твилли сопроводил пачкуна до дома. Особняк располагался около пляжа на одном из престижных островков в конце бульвара Лас-Олас. Парень занимал недурные хоромы: старинный двухэтажный дом в испанском стиле с лепниной, круглой черепицей и увитыми лозой стенами. Дом стоял в тупике, и Твилли негде было спрятаться со своим грязным черным пикапом. Он укрылся на стройплощадке по соседству, где возводился особняк в киношном («Лицо со шрамом»[6]) стиле колумбийской мафии: сплошь острые углы, мраморная облицовка, тонированные стекла. Грузовичок удачно затерялся среди экскаваторов и бетономешалок. В сумерках Твилли подошел к дому пачкуна и засел в густой живой изгороди фикуса. На подъезде к дому рядом с «рэнджровером» был припаркован «БМВ»-кабриолет с опущенным верхом, – кабриолетом, наверное, владела жена, подруга или дружок пачкуна. Твилли улыбнулся при мысли о дружке.
Спустя час пачкун вышел через парадную дверь. Стоя в янтарном свете под аркой с лепниной, он закурил сигару. Чуть позже появилась женщина – она попятилась, закрывая дверь, и нагнулась, словно прощаясь с ребенком или собакой. Когда пачкун с подругой шли к подъездной аллее, дама нарочито разгоняла воздух, демонстрируя, что ей не нравится табачный дым. Твилли опять улыбнулся, выбрался из кустов и прошмыгнул к пикапу. Верх автомобиля поднимут, подумал он. Чтобы тетеньке дышалось.
Твилли проследовал за парочкой к итальянскому ресторану, неживописно расположившемуся у федерального шоссе неподалеку от порта. Идеальное место для задумки. Пачкун запарковал кабриолет в самой жлобской манере – по диагонали на двух стояночных местах. Это делалось для того, чтобы простые смертные не парковались рядом, а то, не дай бог, поцарапают или помнут дорогое и роскошное импортное изделие. Увидев сей сволочной трюк, Твилли воодушевился. Когда любитель и ненавистница сигар вошли в ресторан, Твилли подождал минут десять, чтобы они наверняка сели за столик. После чего, не теряя времени, приступил к выполнению плана.
Ее сценический псевдоним был Тия. Мотая завязанными в конский хвост волосами (парик куплен в фирме «Товары – почтой»), она танцевала на столе гостей и уже стаскивала кружевной лифчик, когда в нос ударила волна страшной вони. «Черт! – подумала она. – Канализацию, что ли, прорвало?»
Сидевшие за столиком три мужика в синих спецовках с засаленными рукавами беспрестанно лыбились и орали: «Дай пять!» Они хохотали, курили, пили шестидолларовое пиво и выкрикивали: «Как звать-то? Тэ-ю? Ни хрена себе имечко!»
Все трое размахивали полусотенными! Воняли, как кошачье дерьмо, выпевали ее имя и засовывали под резинку ее трусиков хрустящие пятидесятидолларовые купюры! Тие нужно было принять важное решение и сделать выбор: перетерпеть невообразимую помойную вонь, либо отказаться от невообразимо легких денег. Она постаралась дышать ртом, и вскоре зловоние уже не казалось непереносимым, а парни выглядели довольно милыми. Они даже извинились, что всё тут провоняли. После нескольких танцев на столе парни пригласили Тию посидеть с ними – они хотели