Бод Геззер уставился прямо перед собой на шоссе.

– Буйное у тебя воображение, – заметил он.

Мозги, блядь, как у белочки, но воображение буйное.

Том Кроум не стал тратить время на распаковку – швырнул сумку на кровать и выскочил вон. Хозяйка мотеля с удовольствием сообщила ему, как добраться до дома мисс Фортунс: угол Кокосовой и Хаббард, через парк. Кроум планировал заглянуть к ней с искренними извинениями, пригласить мисс Фортунс на достойный обед, а затем постепенно перейти к интервью.

На собственном опыте приезжего журналиста в маленьких городках он знал, что одни готовы моментально и без колебаний выдать всю историю своей жизни, а другие и слова не скажут, даже если у вас волосы на голове загорятся. Ожидая на крыльце, Кроум не знал, на что надеяться. Он постучал. Никакой реакции. Он постучал еще. В гостиной зажегся свет, и Кроум услышал музыку по радио.

Он обогнул дом, вышел на задний двор и поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть в кухонное окно. На столе признаки законченной трапезы: накрыто на одного. Кофейная чашка, салатная миска, пустая тарелка с полусгрызенным пирогом.

Когда Кроум вернулся на крыльцо, дверь была открыта.

Радио выключено, в доме тишина.

– Эй! – позвал он.

И сделал полшага внутрь. Первым делом он заметил аквариум. Вторым – воду на деревянном полу, тропку из капель.

Женский голос из глубины холла:

– Закройте дверь, пожалуйста. Вы репортер?

– Да, верно. – Том Кроум удивился – откуда она узнала? – А вы – Джолейн?

– Чего вы хотите? Я на самом деле не готова сейчас.

– У вас все в порядке? – спросил Кроум.

– Идите и взгляните сами.

Она сидела в ванне, мыльные пузырьки скрывали грудь. На голове полотенце, а в руках – дробовик. Кроум поднял руки и произнес:

– Я не собираюсь причинять вам зла…

– Ну еще бы, – ответила Джолейн. – У меня двенадцатый калибр, а у вас только диктофон.

Кроум кивнул. В правой руке он прятал «Перлкордер», который обычно использовал для интервью.

– Совсем крохотный, – заметила Джолейн. – Садитесь. Она показала ружьем на стульчак. – Как вас зовут?

– Том Кроум. Я из «Реджистера»

Он сел туда, куда она велела.

– У меня сегодня было больше гостей, чем я могу вынести, – сказала она. – Значит, вот оно каково – быть богатым?

Кроум про себя улыбнулся. Из нее выйдет обалденная история.

– Выньте кассету, – велела ему Джолейн, – и бросьте ее в ванну.

Кроум повиновался.

– Что-нибудь еще?

– Да. Прекратите пялиться.

– Извините.

– Только не говорите мне, что никогда не видели женщину в ванне. О боже, это что – пена? Почти не держится.

Кроум уставился в потолок.

– Я могу вернуться завтра.

– Будьте добры, встаньте. Хорошо. Теперь повернитесь. Снимите с крючка халат и дайте его мне – не подглядывайте, пожалуйста.

Он услышал, как она с плеском выбралась из воды. Потом свет в ванной погас.

– Это я, – сказала она. – Не пытайтесь ничего такого.

Было так темно, что Кроум не видел собственного носа. Он почувствовал, как в спину ему уткнулось что-то острое.

– Дробовик, – пояснила Джолейн.

– Понял.

– Я хочу, чтобы вы разделись.

– Христа ради.

– И залезли в ванну.

– Нет! – сказал он.

– Вы хотите получить свое интервью, мистер Кроум?

До сего момента все, происходившее в доме Джолейн Фортунс, было превосходным материалом для очерка. Но только не этот эпизод, раздевание-репортера-под-прицелом. Синклеру он ни за что не расскажет.

Когда Кроум оказался в воде, Джолейн Фортунс включила свет. Она прислонила ствол к унитазу и опустилась на колени рядом с ванной.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Нелепо.

– Ну, не стоит. Вы вполне себе симпатичный мужчина. – Она размотала полотенце с головы и встряхнула волосами.

Том Кроум взболтал воду, чтобы взбить побольше мыльных пузырьков, в тщетной попытке скрыть съежившийся член. Джолейн сочла это совершенно очаровательным. Кроум смущенно заерзал. Он перебрал в памяти все трудные и порой опасные ситуации, в которых оказывался как журналист, – городские беспорядки, аресты наркоманов, ураганы, применение полицейскими оружия, даже иностранный переворот. И все же он никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и загнанным в угол. Эта женщина очень тщательно все продумала.

– Зачем вы это делаете? – спросил он.

– Потому что я вас испугалась.

– Тут нечего бояться.

– О, я вижу.

Тогда он расхохотался. Ничего не смог поделать. Джолейн тоже засмеялась:

– Признайтесь, это разрядило обстановку.

– Вы оставили входную дверь открытой, – сказал Кроум.

– Конечно.

– Вы всегда так поступаете, когда пугаетесь? Оставляете дверь открытой и ждете наготове голая в ванне?

– С «ремингтоном», – напомнила Джолейн, – полностью заряженным никелированными патронами на индейку. Папин подарок. – Она подлила в ванну горячей воды. – Мерзнете?

Кроум прикрывал руками пах. Не было никакого смысла пытаться вести себя как ни в чем не бывало, но он все же старался. Джолейн положила подбородок на край ванны:

– Что вы хотите узнать, мистер Кроум?

– Вы выиграли в лотерею?

– Да, я выиграла в лотерею.

– Почему же вы не рады?

– А кто говорит, что я не рада?

– Вы останетесь работать у доктора Кроуфорда? – Леди из мотеля сказала ему, что Джолейн Фортунс работает в ветеринарной клинике.

– Эй, у вас пальцы сморщились.

Том был полон решимости не отвлекаться на собственную наготу:

– Могу я попросить об одолжении? В кармане моих брюк блокнот и шариковая ручка.

– Ну нет, не можете.

– Но вы обещали.

– Прошу прощения? – Она снова взяла ружье, громко звякнула стволом о металлический кран в стене, торчавший между ступнями Кроума.

Ладно, подумал он. Сделаем, как она хочет.

– Джолейн, вы раньше что-нибудь выигрывали?

– Конкурс бикини в Дейтоне. Господи боже, мне было восемнадцать, но я знаю, о чем вы сейчас думаете. – Она закатила глаза.

– А что был за приз? – спросил Кроум.

– Двести баксов. – Она помолчала. Надула щеки. Прислонила ружье к раковине. – Слушайте, я не могу врать. Это был конкурс мокрых футболок. Я говорю людям про бикини, потому что это не так пошло.

– Черт, да вы были еще ребенок.

– Но вы все равно упомянете об этом в газете. Слишком пикантно, чтобы такое упустить.

Она была права. Неотразимый эпизод – да к тому же из тех, что можно со смаком, даже с сарказмом, пересказать, что Джолейн Фортунс и оценит, когда наконец увидит статью Тома Кроума. А пока он способен был лишь разглядывать прозрачные пузырьки, цеплявшиеся за мокрые волосы на груди. Он был обезоружен и смешон.

– Чего вы боитесь? – спросил он Джолейн.

– У меня просто ужасное ощущение.

– Вроде видения? – Кроум пытался понять, не была ли она случайно одним из местных сверхъественных явлений. Он надеялся, что нет, хотя это придало бы истории дополнительный колорит.

– Не видение, просто ощущение, – ответила она. – Как иногда чувствуешь надвигающуюся бурю, даже если на небе еще ни облачка.

Какая мýка – слышать, как ускользает незаписанной одна удачная фраза за другой. Он вновь попросил свой блокнот. Джолейн покачала головой:

– Это не интервью, мистер Кроум. Это предварительное интервью.

– Но, мисс Фортунс…

– Четырнадцать миллионов долларов – куча денег. Я уверена, что она привлечет дурных людей. – Она опустила руку в воду – ловко просунув ее под ягодицы Тома Кроума, – и выдернула пробку из ванны.

– Вытирайтесь и одевайтесь, – заявила она. – Как вам сварить кофе?