— Входите, Эл! — послышался бархатный голос Натали.
Это оказалась еще одна гостиная. Три кресла и две кушетки. Обстановка как во французском фильме, содержание которого превращает цензуру в устаревшее понятие.
За гостиной находилась спальня, дверь в которую была широко открыта. Я мог видеть часть кровати и огромное зеркало во всю стену. А в зеркале я видел отражение Натали. Без платья. Она была лишь в черных кружевных трусиках и лифчике. Длинные, стройные ноги; крепкие, упругие груди.
Кусочки льда в ведерке застучали, как костяшки кастаньет. Натали подхватила с кровати пеньюар и набросила на плечи.
Я внимательно следил за тем, как она застегивает свой наряд. Когда она застегнула последнюю пуговицу, я поставил поднос на стол и повалился в ближайшее кресло.
В комнату вплыла Натали и улыбнулась.
— Надеюсь, вы уже позаботились о выпивке, — сказала она. — Только не говорите, что вы устали.
— Заурядное нервное перенапряжение, — отозвался я.
— Надеюсь, вы не возражаете против моего туалета?
Я подумала, что так будет удобнее.
— Может, это и удобно для вас, в моем же случае это верное средство для повышения кровяного давления.
— Лучшее лекарство против этого недуга — алкоголь! — объявила Натали.
Она уселась на кушетку и закинула ногу на ногу, тщательно расправив пеньюар. Правда, это мало помогло. Наряд был совсем прозрачный. Округлости, отчетливо проступавшие под призрачной тканью, бросали мне вызов. И уклоняться у меня не было ни малейшего желания.
Я подошел к маленькому бару, наполнил бокалы и отнес коктейли к кушетке. Натали взяла из моих рук стакан и замурлыкала от удовольствия.
— Вы не находите, что здесь атмосфера гораздо приятнее, чем внизу, Эл?
— Гораздо приятнее, — с готовностью подтвердил я. — Вы очень мило выглядите в этом прелестном пеньюаре.
— Я знаю, что вы наблюдали за мной в зеркало.
Если бы вы этого не сделали, значит, я напрасно старалась.
— Нет, не напрасно. Я все видел.
— Вы знаете, что я о вас думаю, Эл? Вы всегда берете от жизни то, что хотите.
— Да, если это доступно, — согласился я.
— И вот в этом-то беда Лоуренса. Он слишком бесхарактерный. Он позволяет мне помыкать им. Никого так не презирают женщины, как мужчину, который позволяет им взять над собой власть. Но Лоуренс не в силах отказаться от моих денег. Он ненавидит себя за эту слабость, а заодно и меня. — Натали допила виски и печально посмотрела на дно бокала. — Рано или поздно, но я все-таки накрою его с одной из этих блеклых дешевок. Когда это произойдет, я так быстро опущу занавес, что Лоуренс Куль не успеет и сообразить, откуда нанесли ему удар.
— Развод?
— Конечно! — кивнула она. — Он не получит от меня ни цента. Кроме того, почему я должна хранить верность человеку, который никогда не был верен мне?
— Ваш вопрос является одновременно и ответом.
Она рассмеялась:
— Вы мой идеал мужчины, Эл! Вы мне нравитесь.
Очень нравитесь. Вероятно, вы уже догадались об этом?
— Кажется, да.
Она неторопливо принялась расстегивать пеньюар.
Когда последняя пуговица была расстегнута, пеньюар упал с округлых плеч.
У нее было удивительно красивое тело с гладкой бронзовой кожей. Я взглянул на обтянутые черным нейлоном бедра и медленно встал.
— Испугались, Эл? — прошептала она.
— Испугался? Я просто ищу выключатель.
Натали Куль томно откинулась на кушетку, стянула лифчик, обнажив великолепную грудь с розовыми сосками, и тихо рассмеялась. Она смеялась все то время, пока я искал выключатель. Под аккомпанемент низкого, призывного смеха я на ощупь подобрался к кушетке.
После этого я проделал то, что положено проделывать в подобных случаях, и смех стих.
Глава 6
Аннабел подняла голову при моем появлении. Коробка со скрепками, которую она держала в руках, с грохотом упала на пол.
Я схватился руками за голову — она просто раскалывалась — и с упреком взглянул на Аннабел.
— Вы бы уж лучше привели с собой духовой оркестр.
Вот было бы шуму-то.
— Похоже, у нашего бравого лейтенанта выдалась бурная ночка?
— Не ночка, а вечер, — блаженно улыбнулся я, вспомнив Натали. — Но этот вечер стоит целой ночи.
— Кто бы это ни был, но мне искренне жаль бедняжку. Она, вероятно, поверила вам?
— Конечно! — согласился я. — И я постарался доказать ей, что она доверилась мне не напрасно.
— О, только избавьте меня от скабрезных подробностей.
— Кое-какие подробности, конечно, имели место, — признался я, — но отнюдь не скабрезные.
Пальчики Аннабел заняли первую линию обороны, то есть легли на клавиатуру пишущей машинки. Я не удержался, чтобы не поддразнить ее.
— А как насчет вас, моя прелесть? Хорошо развлеклись? Самолет вашего летчика, наверное, сроднился с автопилотом?
— Прекрасно, — ответила она без особого энтузиазма.
— Только не говорите, что ваш офицер действительно оказался джентльменом.
— В кабинете шерифа, лейтенант, вас ожидают два сержанта, — сухо сказала Аннабел. — Они здесь с десяти часов. Вероятно, успели истомиться.
— О'кей, — вздохнул я. — Раз вы не хотите поведать о своем полете, придется самому додумать подробности.
— С вашим грязным воображением вам это не составит труда.
Я вошел в кабинет, который казался более или менее просторным, только когда там не было шерифа.
Сейчас же в кабинете обосновались два огромных парня, так что, казалось, еще немного, и крошечное помещение лопнет.
Безобразная физиономия сержанта Полника расплылась в приветливой улыбке.
— Ну что, лейтенант, еще одно убийство? — осклабился он.
— Именно это я и стараюсь установить, — ответил я и перевел взгляд на его напарника. — Как вас зовут?
— Джоунс. Я здесь новенький. Работаю под началом шерифа Лейверса всего шесть недель. До этого я служил в Сан-Франциско, в отделе по расследованию убийств.
— Ага, — промычал я и шмякнулся в кресло шерифа.
Я коротко поведал им историю. Они уже слышали о смерти Фарнхема. Рассказал я также об Эдне Брайт и Винсе Мэлоуне, сообщив, что именно за этой парочкой и требуется установить слежку, — Мэлоун? — переспросил Джоунс. — Я помню его.
Лет шесть тому назад он промышлял в Сан-Франциско. Он проходил тогда по двум делам.
— Вот и отлично! — сказал я. — Тогда возьмите на себя Мэлоуна.
Я дал Джоунсу свой домашний телефон, и он ушел.
Я же остался наблюдать, как по физиономии Полника растекается блаженная улыбочка.
— Лейтенант, — сказал он наконец, — значит, мне достанется дамочка?
— Похоже на то.
— Блондиночка? Хорошенькая?
— Сам увидишь.
— Наконец-то дождался, а то вы всегда норовите дамочек себе забрать, а мне оставляете одну шваль. Благодарю вас, лейтенант, покорнейше благодарю.
— Только не подходи к ней слишком близко и не дыши ей в шею, а то она, чего доброго, еще простудится.
— Не беспокойтесь, лейтенант. Я не буду наступать ей на пятки и в то же время не выпущу из виду. Не беспокойтесь!
— Меня именно это как раз и беспокоит. Боюсь, дело кончится тем, что тебя обвинят в подсматривании.
— Все вы шутите, лейтенант! — Полник громко расхохотался.
— Отнюдь. Подумай, что скажет твоя старуха, если тебя застукают подсматривающим за молоденькими девицами?
Полник вздрогнул:
— Может, мне лучше взять Мэлоуна? А?
— Нет уж, бери Эдну Брайт. — Я вдруг понял двусмысленность своих слов. — Следи