— Так назывался один из первых проектов в рамках программы «Акшара». Я не очень силен в механике, но там речь шла о повышенной выработке катехоламинов. Знаешь, что это такое?
— Просветите меня! — милостиво махнула рукой Вейр.
— Н-да… Прошу прощения, забыл, что ты врач, — смутился Тир, — В общем, мысль-то была недурной. Зашкаливающие адреналин, норадреналин, дофамин — куча плюсов.
— Дальше можете не продолжать, — улыбнулась врач, тоже садясь прямо. — Повышенная физическая сила и выносливость, регулируемое давление и работа сердечно-сосудистой… Что еще? Заниженный болевой порог? Ах, да! Как это будет на вашем языке? Повышенная «отмороженность» вплоть до отключения мозгов? И как следствие — неуправляемые монстры с яростным огнем в глазах, которые готовы крошить все живое? Люди потеряли над ними контроль, они вырвались из лабораторий, кроша на салат всех встречных-поперечных. А акшары благородно, но тайно, спасают от этих монстров человечество. Я все правильно изложила?
— Не совсем, — Каркун смотрел на нее как-то странно, исподлобья.
— Но близко, да? — веселилась Вейр. — Знаете, мой дорогой Тир, я хоть и крайне редко, но смотрю кабельное.
— И там рассказывают про нейромедиаторы?
— Там рассказывают про жутких монстров, которые безумные ученые вырастили на погибель всему человечеству. И про героев, которые это человечество спасают. Кстати, обычно это так и звучит: «Один из первых проектов, проводимых в рамках программы „Альфа“ назывался…», — зловеще понизив голос, протянула врач. И добавила, правда уже нормальным тоном. — После этого вы должны мне сообщить, что я избранная и обязана спасти мир.
— Ты… ненормальная? — поинтересовался Каркун.
— Я-то как раз нормальная. Только не понимаю, почему вы меня за дуру держите? Ладно, обсмотрелись «Завтрак с мертвецами» — ваше дело. Мне эту лапшу зачем на уши вешать?
— Лапшу? — почти прошептал Тир и повторил еще тише, — Лапшу?!
Что там случилось дальше, Вейр не слишком хорошо поняла. Просто Хрипун не то чтобы пропал, но его фигура смазалась, как будто у нее самой зрение на миг расфокусировалось. А потом как-то разом она ощутила, что висит в воздухе. И вполне способна поболтать ногами. Правда, ее одолевало желание не ногами болтать, а описаться. Потому что бугай, ничуть не напрягаясь, держал ее, сжав своими ручищами плечи врача. Хотя у самой Вейр было такое чувство, что ее не человеческие пальцы сжимают, а… Ну, например, манипуляторы. Такие, как у экскаваторов, разбирающих железный хлам на свалках.
И еще близко-близко оказались глаза, живо напоминающие дуло, которое этот самый Тир не так давно упирал в ее собственный живот. Два таких же огромных, черных, бесконечных тоннеля. И дыхание, чуть сипловатое, на своем лице она чувствовала. Пахнущее табаком и — да, яростью.
— Лапшу?! — снова прошипел он. — Да что ты знаешь, сучка лощенная? Хочешь посмотреть фильмы? Про то как, например, детей на ленты режут? Или как парни свои зады под пули подставляют? Не хочешь? А может поучаствовать желаешь? Так я организую. Ракшасы такому подарочку будут рады! А потом мы с тобой поговорим… о лапше. Правда, я не слыхал, чтобы трахнутый во все дыры, а потом порубленный на фарш кусок мяса мог разговаривать. Но вдруг тебе повезет?
Он тряхнул ее, как куклу. Голова Вейр мотнулась на безвольно-младенческой шее, только зубы клацнули.
— Ты знаешь, что такое жить загнанной крысой? Десятилетиями жить, поколениями! Когда ты просто, мать твою, жить хочешь! Воздухом этим сраным дышать! А тебя с одной стороны люди давят, а с другой — эти ублюдки. Ты знаешь, что такое хотеть жить, мразь?!
— Зна-ю, — проквакала Вейр, как будто он ее душил, а не плечи стискивал. — Сей-час… хочу.
Он таращился на нее своими зрачками-дулами, дыша тяжело, будто после забега. Врач считала, что понятие «скрежетать зубами» — это такая красивая фраза, используемая для передачи высоких чувств героев. Она, как стоматолог, могла авторитетно утверждать, что это процесс неудобный и довольно болезненный. Только вот этот бешенный акшара сейчас вполне реально скрежетал зубами.
Ей казалось, что прошла вечность, прежде чем бугай аккуратно, предельно осторожно, поставил ее на пол. Правда, его предосторожности оказались излишними. Колени Вейр подломились сами собой, будто их подсекли. И не будь за ней кресла — плюхнулась бы врач на задницу.
Каркун отвернулся и, выламывая колесико зажигалки, закурил. Кажется, руки у него тряслись.
— Я опять должен извиниться… — прохрипел он, когда прошла еще одна вечность.
— А вы не делайте то, за что приходится извиняться, — голосок Вейр, в крови которой расцветал коктейль тех самых катехоламинов, звучал ничуть не нежнее.
Тир промолчал, усиленно дымя сигаретой так, что над ним мгновенно зависло сизое облачко.
— Ладно, — глубоко вздохнула врач, пытаясь унять буйство адреналина, допамина и их производных. А, заодно, и успокоить собравшееся выпрыгнуть из груди сердце. — Это вы меня извините. Мне не стоило так… в таком тоне говорить.
— Ты бы все-таки определилась, что ты хочешь, — отозвался Каркун.
— Не поняла, — честно призналась врач.
— Говорю, определиться тебе надо, чего ты хочешь. Жить или к супружнику отправиться. А то ведь я и помочь могу.
— Та-ак, — Вейр потерла лоб и обнаружила, что он мокрый и липкий, как будто у нее внезапно температура поднялась. — Речь сейчас не о моих психозах, а о… — «о ваших» она все-таки проглотила, — … о том, что вокруг творится. Я поняла — ошибалась. Эти… как их?.. Ракшары действительно существуют, и вы с ними… воюете. С людьми тоже воюете. Какой вывод из этого всего я должна сделать?
— Ракшасы. Мы — акшара, они — ракшасы. И мы не воюем ни с кем. Просто пытаемся выжить.
Тир прикурил новую сигарету от окурка, засунув его в пустую кофейную чашку, и снова тяжело сел в кресло, уставившись в линолеум. Вейр его не торопила. Пожалуй, теперь Ли опасалась вообще рот открывать. По крайней мере, до тех пор, пока она действительно не определится с тем, чего ей больше хочется.
* * *
Но, кажется, на этот раз Хрипун обиделся на нее всерьез и надолго. Он даже и вторую сигарету до фильтра выкурил, но рта так и не открыл. Вейр вздохнула, забралась в кресло с ногами и накрылась сверху его курткой, как палаткой. Вздохнула еще раз. Не то, чтобы она хотела знать, как и что там у них на самом деле происходит.
Но ведь разговор-то начался с ее собственной судьбы. И иметь представление, что по этому поводу думает Каркун, доктор бы не отказалась. С одной стороны, он уже не раз повторил, что она могла оставаться в офисе. Но при этом употреблял только прошедшее время. Может, он действительно о ней заботился, и дело в этих зомби-монстрах было?
Правда, здравый смысл подсказывал, что вся проблема заключалась в крайней ее — Вейр — наивности, глупости и неожиданном желании найти приключений