– Какой позор, что принцесса…
Голоса отдалились и превратились в приглушенное бормотание, но не затихли насовсем. Я уже слышала подобные комментарии. С протяжным вздохом я переложила свою косу на плечо и подошла к затухающим уголькам в камине. Если я выскользну из темной комнаты у них на глазах – по замку поползут слухи.
Мне нужно было дождаться, когда они уйдут.
Я нашла кочергу и, разворошив тлеющие угольки, ждала, пока разгорится слабое пламя. Вдруг из камина вылетел обгоревший кусочек пергамента, размером с мою ладонь. Он коснулся подола моего платья и опустился на пол.
Я попыталась смахнуть золу с вышивки на юбке, но только размазала ее по ткани.
– Ледники! – тихо выругалась я, поднимая с пола проклятую бумажку и готовясь бросить ее обратно в огонь, но в этот момент танцующее пламя выхватило из полумрака одно единственное слово.
Магия.
Волоски на моих руках поднялись, а по спине побежали мурашки. Это было адресовано моему отцу. Края бумажки почернели, а большинство слов выцвело от огня. Схватившись за кочергу, я снова провела ею по теплым уголькам, но от письма больше ничего не осталось.
Магия и в самом деле может оказаться единственным способом остановить разрушение.
…поиски магической библиотеки не принесли никаких результатов. Должно быть, ключ находится в Халенди…
Дыра с обожженными краями уничтожила следующую часть, но затем…
…странная магия на передовой. От крупного рогатого скота остались лишь безжизненные оболочки, тоннели шахт обвалились, а местные жители…
Холод, пронизывавший темную комнату, сжимался вокруг меня тугими кольцами, пока кости не начали болеть. Мой отец знал об этом? Должно быть, знал. Но почему эта записка была сожжена здесь, в гостиной, а не в его кабинете или в зале совета?
Мышцы моих плеч и шеи напряглись, словно готовясь к бою. Магия древних была уничтожена много лет назад. Теперь ее мог наследовать только первый претендент на трон Халендийских королей – мой брат Рен, которого магия отметила белой прядью волос на виске. Откуда взялась магия на передовой?
В мою голову словно впились сотни маленьких иголок. Всю жизнь я прятала свою магию. Похоже, я была такая не одна.
Я засунула обрывок пергамента в карман и вытерла кончики пальцев, почерневшие от золы. У двери я задержалась, положив ладонь на задвижку, и закрыла глаза.
В тишине темной комнаты я позволила своей магии вспыхнуть и ожить. Незримые нити, как шелковые струны, натянутые между моими ребрами, загудели, соединяя меня с братом и отцом. Я сосредоточилась, ощущая, как в мое сознание проникают восторг Рена и беспокойство отца, смешиваясь с моими собственными чувствами.
Насколько я знала, это был предел моих магических возможностей – односторонняя связь, способ почувствовать их эмоции. Ничего такого, что могло бы помочь в бою, в отличие от Рена, чья магия могла излечивать раны.
Дверь в гостиную тихо скрипнула, когда я вышла в пустой коридор. Невидимые нити мягко тянули меня за собой, указывая путь, и чем ближе я подходила к источнику эмоций, тем прочнее они становились.
С каждым шагом кусочек бумаги в моем кармане становился все тяжелее и тяжелее. Когда я подошла к кабинету отца, вокруг царила тьма – в этой части замка еще не зажгли свечи. Из щели под дверью раздавались приглушенные голоса, и шелковые струны во мне заколебались. Я знала, кто находится в кабинете.
Нахмурившись, я уставилась на дверь. О чем они могут совещаться прямо посреди бала, когда обеденный зал наводнен придворными? Я сжала губы и подкралась ближе. Найти подходящее место, чтобы из-за двери невозможно было бы увидеть мою тень, оказалось довольно просто. Сквозь щель послышался приглушенный голос моего отца:
– …Линия наших войск слишком непрочна. Никто не должен знать о твоей поездке в…
Слова стали неразборчивыми, словно он отвернулся. Дыхание похолодело и увяло в моих легких, как последняя роза при первом морозе. Куда он отправлял Рена? Я распахнула дверь и вихрем влетела в комнату прежде, чем успела задуматься о своих действиях.
В кабинете моего отца все выглядело правильно и рационально – сплошные прямые углы. Он стоял, облокотившись на стол, и огонь в камине отбрасывал блики на его лицо, скрытое в тени.
– Что ты здесь делаешь? – вена на его лбу запульсировала, и по связующим нитям мне передалась его злость с отголосками волнения и каплей… облегчения?
– Куда ты посылаешь Рена? – выпалила я прежде, чем они успели меня выгнать.
– Этот разговор не для твоих ушей, Дженесара, – строгий голос отца ударил по мне, словно плеть, но я даже не шелохнулась, хватаясь за эту крупицу облегчения, чтобы не позволить его эмоциям захлестнуть мои собственные.
– Может, и нет, но все же я здесь, и я хочу знать, – я расставила ноги пошире, словно перед боем. – Пожалуйста! – добавила я, когда почувствовала, что отец смягчился.
Он устало потер висок.
– Тебе придется пообещать, что ты будешь хранить этот секрет. Никому ни слова – ты меня поняла?
– Я никому не скажу, отец. Обещаю. – я крепко сжала ткань юбки, стараясь не выдать своего отчаяния. Если бы он только знал, как хорошо я умею хранить секреты.
Отец сел и указал на соседнее с Реном кресло. Голубые глаза моего брата не мигая следили за тем, как я опускаюсь на сиденье. Он с трудом скрывал довольную ухмылку, но под нетерпеливым предвкушением этого загадочного путешествия, которое поручил ему отец, вспыхнула темная искра раздражения. Я подавила неприятное ощущение и улыбнулась брату, но моя улыбка быстро померкла.
– Прошло уже семь месяцев, но мы никак не можем обнаружить источник нападений на нашу границу. Мне поступают донесения о том, что главный лагерь противника расположен на территории Ледяных Пустынь.
Я склонила голову.
– В Ледяных Пустынях обитают только разрозненные племена и изгнанные преступники. Как они попадают в Халенди? – наши границы находились под защитой древней магии, и никто не мог их пересечь, особенно целая армия. Это было… невозможно.
– Я не знаю. – Он задумался и коснулся Медальона, всегда висевшего у него на шее. Руны, высеченные на его поверхности, потемнели и затерлись с годами. – Но теперь, когда Атарен поведет наши войска ближе к передовой, мы наконец-то окажемся на шаг впереди противника.
Услышав о его планах насчет моего брата, я невольно сжала подлокотники кресла так сильно, что костяшки на пальцах побелели.
– Насколько близко к передовой?
Отец напряг челюсть и скрестил руки на столе, являя собой непоколебимый образец уверенности. И все же соединявшая нас нить дрогнула, сообщая мне о его скрытом сомнении.
– Я посылаю Атарена в Северный Дозор.
Его слова ударили меня под дых. Четыре дня на север – вплоть до самой границы. Я хотела, чтобы Рен обратил это в шутку, чтобы он пообещал, что никогда не бросит