— Стоп на этом, — перебил его Дэмми. — Если это ваш способ предложить мне работу, можете об этом забыть. Я работаю в одиночку. Если вы имеете некоторое отношение к... ну, скажем, к инциденту, происшедшему в переулке, ладно, спасибо вам. Я этого не просил, но ладно. Таким образом, я просто пойду сейчас своей дорогой и...
— И через шесть часов будешь мертв, — небрежно сказал Ксориэлль. — Твоя печень, знаешь ли, не может работать с девятью граммами свинца в медной оболочке. И рана, разумеется, совершенно неоперабельна. Единственная твоя надежда — мой автомед.
— Так вы доктор? — слабым голосом спросил Дэмми.
— Могу тебя заверить, твой случай находится в моей компетентности.
— А откуда мне знать, что вы не лжете?
— Гм-м... Я убрал боль от раны. Вероятно, это дало тебе чувство ложного благополучия...
И тут же в животе Дэмми кто-то черкнул спичкой. Она загорелась и подожгла большой комок мягкой древесной стружки, сложенной кем-то кучкой. Дэмми открыл было рот, чтобы закричать, но огонь тут же мигнул и погас, словно его и не было.
— Вот так бы ты себя чувствовал, если бы я не принял меры. — Решительно сказал Ксориэлль. — Я могу продолжать?
— Я как раз хотел спросить вас, как вы это сделали, — выдохнул Дэмми. — Но это не важно. Я все равно бы не понял ответа. Давайте поедем в больницу.
— Расчетное время прибытия — сорок пять минут, — живо ответил пожилой.
— И как вы доберетесь туда? — спросил Дэмми, ощупывая ремень, привязывающий его к креслу.
— Я предложил бы не расстегивать ремень безопасности, — небрежно заметил Ксориэлль. — Мы сейчас летим на высоте двухсот километров со скоростью раз в семь превышающей скорость звука.
Монтгомери тут же судорожно схватился за ремень.
— Я вам не верю, — хрипло проговорил он и откашлялся. — Мы стоим на месте. Я боюсь самолетов и почувствовал бы, если бы летел. Но нет ощущения движения, нет гула двигателей...
— На такой высоте уже нет атмосферы, поэтому нет ни турбулентности, ни порывов ветра. И так как двигатель циклера бесшумен, то, вполне естественно, ты ничего не слышишь.
— Где мой п-парашют? — выдавил из себя Дэмми, с ужасом чувствуя, как голос его срывается в фальцет.
— Мальчик мой, если бы ты каким-то чудом преодолел систему безопасности и умудрился бы покинуть циклер, то был бы тут же изрублен на кусочки и поджарен до состояния хрустящего картофеля, прежде чем пролетел бы полдороги до поверхности Земли. Боюсь, тут не помог бы никакой парашют.
— Вот теперь я чувствую себя куда лучше, — процедил Дэмми. — Если бы не пара вещичек, таких, как пистолет Чико и то, что вы сделали минуту назад с моими внутренностями, я бы не позволил себя обманывать.
— Да я вовсе и не обманываю, мой мальчик. Просто прими тот факт, что твоя жизнь была случайно продлена, и веди себя соответственно.
— Куда мы летим? К настоящему времени мы должны быть уже где-то у Северного полюса.
— Мы будем там через тридцать две минуты и четыре секунды, если быть точным, — ответил Ксориэлль. — Скоро ты увидишь его. А пока что... как насчет баварской ветчины и стакана холодного «пильзнера»?
Из арктического моря торчала скала — стометровый валун посреди холодного, черного, точно чернила, океана, коронованный отблесками света, включившегося в ответ на нажатие кнопки Ксориэллем, который повел свой циклер вниз.
— Хорошенькое место для уединения, не так ли? — задал риторический вопрос Монтгомери, уловив медленное движение на вершине скалы.
— Моя работа требует полной изоляции, — небрежно пояснил Ксориэлль. — Гораздо проще найти место, где тебя никто не побеспокоит, чем нанимать охрану и страдать от нарушителей, которые постоянно будут лезть на частную территорию. Так что чем дальше от людей, тем проще.
Дэмми вопросительно взглянул на Ксориэлля.
— Удаленное тут местечко, верно?
— Это вполне гуманное решение, — я использую это слово в его исконном смысле. — Ксориэлль одарил Монтгомери дружелюбной улыбкой. — Не в обиду будет сказано вашей молодой расе.
— И при чем здесь моя раса? Я такой же голубоглазый и рыжеволосый, как и многие парни по соседству.
— Все, мальчик мой, все. Я все объясню тебе, но только после того, как займусь твоей раной.
Летающий аппарат плавно скользнул вниз, прямо к открывшейся широкой, как радуга, диафрагме, и влетел внутрь. Вокруг возникли стены, и циклер с легким толчком остановился. Ксориэлль нажал кнопку, и со щелчком открылся люк. Дэмми, привязанный к креслу на ледяном ветру, почувствовал только нежное прикосновение тропической ночи, полной ароматов пирожных с миндальным кремом, магнолий и тихую мелодию гавайских гитар. Ремень безопасности отстегнулся, и он шагнул с кресла, ощущая слабое неудобство в раненом боку, и молча посмотрел вокруг на клумбы, террасы, бассейн и пальмы. А над головой раскинулось нечто казавшееся обычным ночным небом Таити.
— Ну, и как тебе тут? — с ноткой беспокойства спросил Ксориэлль.
— Если вы имеете в виду, нравится ли мне то, что я вижу вокруг, то да, все в порядке.
— Прекрасно. Но теперь нам лучше поспешить в лабораторию, а то обезболивающее, видишь ли, не будет действовать вечно.
Дэмми хотел было что-то спросить, но в этот момент на него накатила волна жуткой боли, и он испытал приблизительно то же, что и вампир, которого проткнули осиновым колом. Он подавил стон и поковылял за стариком через дворик к широкому арочному проходу, дальше по проходу, крытому зеленой черепицей к двери из орехового дерева, за которой оказалось помещение, сияющее белой эмалью и хромированным металлом.
— Как тебе кажется, такое оформление успокаивает? — с ноткой гордости в голосе спросил Ксориэлль. — Заверяю тебя, я шел на любые расходы, чтобы воспроизвести настоящую установку со всеми сенсорными стимулами.
— По крайней мере, здесь не воняет, как в больнице, — заметил Дэмми.
— Да? Ну, тогда так.
Ксориэлль повернулся и нажал кнопку. Тут же в воздухе разнесся резкий запах эфира, карболовой кислоты и тухлых яиц.
— Так лучше, мой мальчик? В такой обстановке, плюс непогрешимость экспертов-хирургов, твои примитивные страхи должны исчезнуть. А теперь... — Старик нажал еще одну кнопку, и из стены выдвинулась плита, напоминающая стол в морге, а так же столик с набором блестящих инструментов, и вспыхнул яркий рефлектор. — Вот это и есть автомед, шедевр изобретательности, приспособленный к огромному разнообразию форм жизни, включая и твою собственную, причем, — заметь! — он полностью автоматический. Ему не требуется ни