— Что значит «моего вида»? — подозрительно сказал Дэмми. — Это какое-то оскорбление?
— Твой вид, дорогой мой, твоя раса, племя, род, разновидность, называй, как хочешь.
— Вы имеете в виду, американцы?
— Американцы, русские, зулусы, индийцы — все это мелкие подвиды Homo sapiens, Человека Разумного, как вы наивно себя называете.
— Вы говорите это так, — внимательно глядя на Ксориэлля, сказал Дэмми, — словно сами не входите в их число.
— Наверное, я должен был объяснить это гораздо раньше, — со вздохом сказал старый джентльмен. — Разумеется, ты абсолютно прав, Дамокл. Я не человек.
Дэмми невольно отступил от хозяина здешней крепости.
— Ладно, значит, вы марсианин, — сказал он. — Только не волнуйтесь. Просто сохраняйте спокойствие.
— Уверяю тебя, я совершенно спокоен, — резко сказал Ксориэлль. — И я ни в коем случае не марсианин. Светило моего мира находится примерно в сотне парсеков от вашей мелкой Солнечной системы.
— Конечно, конечно, все, что скажете, — пробормотал Дэмми, взглядом измеряя расстояние между ними и незаметно переместив вес на...
— Не надо этого, — устало сказал Ксориэлль. — После такого хорошего начала не надо опускать наши отношения до уровня «лев-укротитель».
Дэмми набрал в грудь воздуха и бросился...
Правильнее сказать, он инициировал команду нервам освободить сжатую пружину своего тела. Но вместо этого только застыл на месте. Ни одна мышца не дрогнула, чтобы отразить внутреннюю его сумятицу. Затем он медленно упал на пол.
— Прости, — сказал Ксориэлль. — Возможно, я сжал тебя немного сильно.
— Да причем здесь вы, — слабым голосом отозвался Дэмми, стремясь овладеть своими руками и коленями, которые внезапно закололо иголочками. — Должно быть, я еще не так здоров, как думал...
Он с трудом поднялся и рухнул в ближайшее кресло, все еще испытывая в голове отвратительное ощущение чужого прикосновения, невероятное вторжение в его личное, внутреннее «я» чем-то, что показалось ему усиком насекомого. И теперь, сидя в кресле и хмуро взирая на своего хозяина, он чувствовал, как это чуждое прикосновение отпускает свою хватку и уходит, направив мысли Дэмми в новое русло, связанное с любопытством. И он подумал о том...
— Послушай, Дамокл, — доброжелательно сказал Ксориэлль, — для успеха моей работы необходимо, чтобы ты принял нынешнюю ситуацию как факт. Я не могу чрезмерно влиять на твои мыслительные процессы, не вторгаясь в те области, какие и собираюсь исследовать. Я вынужден полагаться на твой собственный зачаточный рост интеллекта, чтобы ты понял, что умнее всего будет сотрудничать.
— Послушайте, вы, — устало отозвался Дэмми. — Возможно, я многого не знаю, но мне известно, что марсиане — это маленькие зеленые человечки, а не старые джентльмены с изящными усиками. Если бы вы были каким-нибудь космическим монстром, то у вас были бы фасеточные глаза, щупальца и все такое. Вы не походили бы на богатого дядюшку из телесериала.
— А почему же? — спросил Ксориэлл, поднимая брови.
Дэмми пристально поглядел на него.
— Если бы вы прилетели из космоса, папаша, то вашим ближайшим родственником была бы устрица, а не человек.
— Не обязательно. Моллюскоиды занимают совершенно иную экологическую нишу...
— Или, к примеру, походили бы на готтентота, — продолжал Дэмми. — Почему вы не похожи на бушмена, эскимоса или бородатого араба?
— И тебя бы это больше успокоило?
— Да ничего бы меня не успокоило!
Ксориэлл вздохнул.
— Самое большое значение имеет установленное между нами взаимопонимание на основе допустимых межличностных отношений. Естественно, я принял облик, рассчитанный на то, чтобы как можно меньше возбуждать твою враждебность. Появляясь в виде пожилого, солидного члена твоего сообщества, я стремился устранить любые возможные антипатии из-за цвета кожи, текстуры волос и всего остального, причем не пробуждая в тебе стремление к конкуренции на основе преобладания перед женскими особями...
— Вы говорите так, словно у вас был выбор, — перебил его Монтгомери. — Большинство людей, которых я знаю, вынуждены ходить в том облике, который дала им Мать-природа.
Ксориэлль уже несколько раздраженно покачал головой.
— Ты проявляешь неожиданную находчивость в неприятии фактов, — сказал он. — Я планировал подготавливать тебя постепенно, но, кажется, придется рискнуть преждевременно подвергнуть твою нервную систему шоку.
— Что еще за шок для моей нервной системы? — нервно спросил Дэмми. — Успокойтесь же, док, у меня внутри и так все дрожит, как гитарные струны, после вашей предыдущей демонстрации.
— Шок, который ты испытаешь при виде меня.
— Но я и так вижу вас, — возразил Дэмми.
— Дамокл... сейчас я в костюме, — тихонько сказал Ксориэлль.
— Выходит... то, что я вижу... ваши усики...
— Они не настоящие.
— Ну, а нос, цвет глаз...
Он замолчал, поскольку Ксориэлль вздохнул и нажал какую-то точку позади своего уха. И появилась трещина, делившая его лицо пополам от лба до подбородка, пробежавшая по шее и исчезнувшая под пляжным халатом. Трещина раздвинулась, и лицо Ксориэлля раскрылось, как две половинки раковины моллюска, показывая внутри нечто серое, чешуйчатое, матово блестевшее...
— Я ответил на твой вопрос? — раздался из зияющей трещины голос.
Дэмми с силой зажмурился.
— Закройте, закройте, закройте его... — пробормотал он.
— Отлично. Можешь теперь открыть глаза, — таким же доброжелательным голосом сказал Ксориэлль.
Монтгомери осторожно приоткрыл один глаз. Старый джентльмен дружелюбно улыбался ему, снова выглядя совершенно нормальным.
— Между прочим, папаша, как там у вас... ну, вы знаете... на звездах?..
— Я полагаю, ты хочешь узнать про условия на иных планетах?
— Ну, да, это я и имел в виду. На марсе или где там еще?
— Дамокл, — строго сказал инопланетянин, — я должен тебя предупредить, чтобы ты не старался получить данные о Согласии. Чем меньше ты знаешь об этом, тем лучше для тебя.
— Вот как, док? Выходит, я не должен вторгаться в ваши сферы?
— А есть какие-нибудь... э-э... другие вопросы? — тихонько спросил Ксориэлль.
— Ну... э-э... не сейчас, — передразнил его Дэмми.
— Великолепно! Я чувствую, что, в конце концов, оценка окажется весьма интересной, — удовлетворенно сказал Ксориэлль. — А теперь мы расстанемся, а завтра начнем тестирование.
— Покажите, где моя спальня, — сказал Дэмми, — и больше мне ничего не нужно.
Ксориэлль сопроводил его в красиво-обставленную комнату с бежевым ковром, светло-золотистыми стенами, солидной дубовой кроватью, парой стульев и шторами, закрывавшими широкие (фальшивые?) окна.
— Спи спокойно, мой мальчик, — тихо сказал Ксориэлль, кивнул и ушел, пожелав доброй ночи.
Минут пять Дэмми полежал в темноте, затем тихонько встал и попробовал дверь. Дверь была заперта. Тогда он задумчиво нахмурился и вернулся в