58:01

Теплый, острый аромат жареного бекона пробудил меня ото сна. Разлепив липкие веки, быстро оценила свое новое — и чрезвычайно незнакомое — окружение. Я лежала на кровати в углу однокомнатной квартиры. В ногах открытая дверь, через которую можно разглядеть крошечную ванную. Всё остальное занимало жилое пространство. В общей комнате установлен небольшой диван, холодильник, плита и отдельно стоящий шкаф. Входная дверь находилась прямо напротив кровати, запертая на две задвижки и цепь.

Вайят завис над плитой — источником запаха бекона. Он снова переоделся, на этот раз в черные джинсы и черную футболку, и, казалось, не замечал моего присутствия. Сразу две вещи показались мне неуместными: пропал запах крови собаки, и я больше не чувствовала себя вонючей и мокрой. На самом деле я чувствовала себя совершенно чистой.

Моя левая рука всё ещё благословенно онемевшая, была завернута в белую марлю и медицинский бинт. Я напрягла мышцы левого бедра и почувствовала знакомый зуд исцеляющейся плоти. Волосы влажные, как и подушка под головой. Зеленая простыня доходила до талии, прикрывая нижнюю половину тела. На мне была большая футболка. Приподняла простынь, укрывающую меня. Раздражение вспыхнуло в моей груди, нагревая щеки. Вайят не только раздел меня, но и, очевидно, искупал.

Гоблинов сукин сын!

Села, пружины подо мной заскрипели, и я почувствовала головокружение. Зрение затуманилось. Когда всё прошло, я моргнула, встретившись с парой знакомых угольно-черных глаз.

В ярости отвесила ему пощечину. Его голова откинулась в сторону, и он споткнулся о кровать, подняв руку к лицу.

— За что? — возмутился Вайят.

— За то, что увидел меня голой. — Учитывая всё, что он сделал для меня, конечно, нелепо так говорить. Он мог бы бросить меня в ванну полностью одетой, включить душ и оставить там, чтобы проснувшись, я сделала всё сама.

— Это не совсем эротический опыт для меня, Эви. Чертовски трудно тащить тебя на шестой этаж, всю покрытую липкой слизью. Я мог оставить тебя в машине.

Подловил.

— Прости меня.

Он пожал плечами.

— От девушки мне доставалось и похуже, чем пощечина. — Легкая улыбка появилась на его губах. — И если это поможет, клянусь жизнью, я не испытывал никаких чувств, пока ты была без сознания. Теперь ты исцелишься самостоятельно. — Он вернулся обратно к плите и хрустящему бекону. — Через несколько часов рука будет как новенькая. Это довольно удивительно на самом деле.

Я свесила ноги с кровати. Огромная футболка едва доходила до середины бедра, но выглядела достаточно скромной. И Вайяту, похоже, всё равно, даже начни я бегать по квартире в нижнем белье, потому что вид моей обнаженной плоти, казалось, не вызывал в нем ничего, кроме его внутреннего доктора. Я встала, на этот раз без головокружения, и оперлась на левую ногу. Перевязанные порезы ныли, но не тянули и не сильно болели.

— Ну, думаю, это хорошая новость, — сказала я.

— Что именно? — Он разрезал кусочки бекона и положил их на бумажную тарелку.

— Я не могу быть постоянно ранена, пока не закончатся мои семьдесят два часа. — Я осмотрела комнату, но не увидела часов. Или окна. — В любом случае, который час?

Он повернул запястье и посмотрел на часы.

— Чуть больше шести.

— Вечера?

— Утра.

Дьявол, я находилась без сознания почти двенадцать часов. Хороший кусок времени коту под хвост.

— Присаживайся, — пригласил он. — Я приготовил завтрак. У нас много дел сегодня.

— Без шуток.

Я плюхнулась на маленький пластиковый стул, прислоненный к стене у входной двери. Стул был жестким, а поверхность стола покрыта царапинами, но чистая. Никаких признаков муравьев или тараканов. На стене позади меня висел прямоугольник размером с постер фильма, который я сначала ошибочно приняла за плохое произведение искусства. Поблизости я обнаружила тонкие ряды грубой бечевки, потертой со временем. Кусочки её валялись по полу. Это выглядело, как когтеточка.

Крестик Чалис лежал рядом с моей вилкой. Я снова надела его, не зная, почему хочу держать его поближе.

— Так чья это квартира? — поинтересовалась я.

Два ломтика хлеба выскочили из тостера. Вайят добавил их к тарелке с едой.

— Оборотня, который мне задолжал. Хочешь, чтобы я намазал тосты маслом?

Я моргнула, слишком поздно осознав, что это простой вопрос, без всякой двусмысленности.

— Эм, нет, я могу сама.

Он начал носить всё к столу: миску с маслом и нож, стакан молока и наконец тарелку с беконом, тосты и нарезанные яблоки. Меня поразило, насколько домашней выглядела эта сцена. И не к месту. Я редко видела эту сторону Вайята — заботливую, которая показывала небольшие трещины в его профессиональной выдержке. Я привыкла к его сарказму и поддразниванию.

— Ты не ешь? — поинтересовалась я, когда он сел, не взяв себе тарелку.

— Уже поел.

Я поверила ему на слово и начала намазывать кусочек тоста. Еда пахла чудесно, и мой желудок ворчал в ожидании кормежки.

— Итак прошло около четырнадцати часов моей загробной жизни, — я положила несколько кусочков бекона на масляный тост. — Есть идеи, как потратить оставшиеся пятьдесят восемь?

— Немного.

Масло и жир стекали по моему подбородку. Вкус хлеба и бекона на языке был божественен. Я жевала медленно, смакуя каждый кусочек.

— Хочешь поделюсь? — спросила я, кусая тост второй раз.

Он поморщился — возможно, от отвращения, но я слишком наслаждалась завтраком, чтобы думать об этом, — и бросил в меня бумажную салфетку.

Я схватила её со стола и вытерла подбородок.

— Ну? Идеи?

— Это зависит от… Ты помнишь что-нибудь новое?

Я остановилась, с куском яблока на полпути ко рту. Темная пустота всё ещё нависала над частью моей памяти. Я не помнила ничего нового. Не думаю, что мне даже приснился сон прошлой ночью.

— Нет.

— В самом деле?

— Это потеря памяти, Вайят. Это не то же самое, что щелкнуть выключателем.

— Никогда не случается с женщинами.

Я бросила в него кусочек яблока, который он легко отбил.

— Что за ужасные вещи ты говоришь.

— А что это как-то не соответствует действительности?

— Нет, но это всё равно дерьмово звучит.

— У нас последний шанс, Эви. У меня нет времени или терпения быть вежливым.

— Тогда помоги. Это моя жизнь — загробная или какая угодно. Это я умру через два с половиной дня, а не ты.

Вайят замер, совершенно неподвижно, как будто кто-то нажал кнопку паузы на видеорегистраторе. Секунды шли. Он встал, каждое движение было точным и размеренным, пододвинул стул и направился в ванную.

— Вайят,