– Мам! – Эйден вскочил и начал собирать большие осколки.
Я пошла взять кухонное полотенце и веник, но мои движения были механическими. Я действовала на автопилоте, потому что мозг парализовало от шока.
Как это случилось, я не понимала. Земля отклонилась от своей оси? Размылись границы пространства и времени, раскладывая реальность на альтернативные вселенные? Парк-Сити был тайными вратами ада, и я попала в преисподнюю, сама того не подозревая?
Протянув Эйдену полотенце, я подмела оставшееся стекло, а направившись выбросить мусор из совка, налетела на твердую гору потных мышц.
– Прости, – пробормотала Грейсону. Тот замер, мечась взглядом между Эйденом и мной, и непроглоченный кусочек печенья чуть не вывалился из его разинутого рта. – Не подвинешься? Ты загородил мне проход.
Он мгновенно пришел в себя.
– О, верно, прости. – Грейсон отошел в сторону и сразу же убежал из кухни, бормоча что-то о необходимости принять душ.
Я пялилась ему вслед – это было легче, чем смотреть на его брата.
Эйдена подошел сзади и осторожно взял меня за руку.
– Эйвери, – произнес он мягко, и мои глаза защипало от подступивших слез. Эйден слегка потянул меня за руку, но я не могла повернуться. Меня раздирали рыдания, и я не хотела, чтобы он это видел. – Эйвери.
Глубокий вдох, и глаза перестало так сильно жечь. Тогда я смогла к нему повернуться и выдавить улыбку. Наверное, мое задетое самолюбие – единственное, что сдерживало слезы.
– Ты в порядке? – спросил Эйден.
Разумеется, нет, однако я кивнула.
– Конечно. Да, в порядке. Почему должно быть иначе? Это же просто научный проект. Как ты и сказал, я справлюсь. Что до всего остального, я понимаю и считаю, это круто! Если ты этого хочешь. Думаю, будет весело добавить немного разнообразия.
Ложь! Абсолютная, безусловная ложь!
Такая огромная, что разрывала душу, но даже это было ничем в сравнении с немыслимой болью, которую я испытала от того, что Эйден в нее поверил. Он выдохнул и обнял меня. Все его тело расслабилось от облегчения.
– Я так рад, что ты поняла. Боялся, ты возненавидишь меня за это и больше никогда со мной не заговоришь.
– Я бы никогда так с тобой не поступила, – пробормотала я.
Он с благодарностью обнял меня покрепче, попутно выжимая последнюю крупицу жизни из моего сердца.
Я зажмурилась, сдерживаясь из последних сил. Слезы не удержать вечность. У меня оставались считаные минуты, может быть, даже секунды, прежде чем я развалюсь на части.
– Все хорошо, – снова настояла я, освободившись от его объятий. – Ты ведь знаешь, я никогда не смогу тебя возненавидеть.
Эйден одарил меня ослепительной улыбкой.
– Спасибо, Эйвс. – Чмокнул в щеку и прошептал: – Ты лучшая.
Все. Больше я говорить не могла, не выдав горьких чувств, потому просто кивнула.
Шерил, должно быть, видела мое истинное эмоциональное состояние, поэтому прочистила горло и попросила сына вынести мусор с разбитым стеклом.
Спустя секунду после его ухода женщина обняла меня.
– Эйвери, мне так жаль! Очень жаль! Я не понимаю… – Ее голос сорвался. Она была столь же ошеломлена, как и я.
– Все в порядке, Шерил. Все хорошо. Правда. – Я отстранилась от нее и буквально выбежала из комнаты. Едва поднявшись по лестнице, рухнула на пол прямо в коридоре и разразилась рыданиями.
Через пару минут внизу хлопнула дверь. Я глубоко вдохнула, понимая, что нужно срочно добраться до своей комнаты, иначе, повернув за угол, Эйден меня увидит, но, к удивлению, услышала голос мамы:
– Грейсон! Эйвери! Помогите Эйдену занести продукты! – Однако больше она нас звать не стала, как делала всегда, когда никто не откликался. Послышался шепот, а за ним громкий, испуганный вздох. Ну конечно же, Шерил все ей разболтала, кто бы сомневался, и теперь они сто процентов обсуждали, как я расстроена.
– Пойду поговорю с ней. Может, вечером мы вдвоем куда-нибудь сходим. Новый год все-таки, – сказала мама, и я живо вскочила.
Только не это. Я люблю свою маму, но пока не готова взглянуть правде в глаза. Я была слишком шокирована. Первая стадия горя? Шок. Реализуется.
Я также не нуждалась сегодня вечером в вечеринке из жалости, пока семья Кеннеди будет делать вид, что не знает, почему мы с мамой ушли.
В панике я ворвалась в первую же попавшуюся дверь и прислонилась к ней спиной. В свое время у меня возникали одна-две панические атаки, но никогда не было так плохо, как сейчас. Голова кружилась, каждая клеточка тела болела. Я не могла дышать, не могла трезво мыслить.
Я была настолько не в себе, что проскользнула в ванную, где Грейсон принимал душ, и заметила это, только когда он с удивленным лицом высунул голову из-за занавески.
– Эйвс, детка, я тут немного занят. – Он выгнул бровь и просиял мне кривой улыбкой. – Если ты, конечно, не желаешь ко мне присоединиться?..
Не успел он договорить, как раздался стук в дверь и взволнованный голос матери. Я посмотрела на Грейсона и во власти страха запрыгнула к нему за занавеску.
– Ого! Эйвери! Это была всего лишь шутка!
Я слышала Грейсона, но ничего не могла ответить, просто прислонилась спиной к холодной кафельной плитке и закрыла глаза, позволяя горячей воде омывать меня.
Раздался еще один стук, на этот раз громче, и приоткрылась дверь.
– Эйвери? Ты здесь, дорогая?
Я судорожно покачала головой, уповая на помощь Грейсона.
– Прости, Кейтлин, это всего лишь я.
– Ох, извини, Грейсон, я думала, что это Эйвери.
– Да, мы похожи, – отшутился он.
Мама хихикнула, затем тяжело вздохнула.
– Если увидишь, передай, что я ее ищу.
– Хорошо.
Дверь захлопнулась, и стало тихо. Я так долго стояла без движения, что у меня разболелась голова, закружилась, и коленки подогнулись.
Грейсон влет поймал меня под руки.
– Дыши, Эйвери, – скомандовал он.
Я вдохнула и, стоило воздуху наполнить легкие, поняла, что это мой первый вдох за последние минуты. Буквально.
– Эйвс, – произнес низкий, твердый голос, и я почувствовала руки на своих щеках.
Открыла глаза и встретилась с пленительным взглядом красивых пронзительных голубых глаз Грейсона.
– Теперь ты в порядке? – спросил он.
Может, теперь я дышала, но больше никогда не буду в порядке. Я обняла Грейсона и разрыдалась у него на груди.
Не знаю, как долго я так простояла, отчаянно держась за парня, пока распадалась изнутри. Но, сколько бы это ни продолжалось, Грейсон меня не останавливал. Он просто крепко обнимал и укачивал меня под струями горячей воды, шепча ободряющие слова и поглаживая по волосам.
В конце концов истерика стихла, и я вновь обрела над собой контроль. Вот тогда-то я