Деревушка Танфилд-Хилл лежала на полмили южнее главной почтовой дороги, связующей Лондон и Уэст-Кантри[5], как раз на краю равнины, известной как пустошь Ханслоу-Хит, кишевшей грабителями и пользовавшейся дурной славой. Здесь заросли утесника и можжевельника уступали место холмистой местности с дубовыми и березовыми рощами. Само селение представляло собой живописное скопление крытых соломой коттеджей и побеленных каменных лавочек, растянувшихся вдоль вымощенной булыжником главной улицы и нескольких ответвляющихся проулков.

Правя двуколкой, Себастьян прогрохотал по узкому каменному мосту, перекинутому через медлительный ручей, и въехал в деревню около полдесятого утра. Солнце уже пригревало вовсю, заливая древние каменные стены теплым, идиллическим сиянием. Воздух был напоен сладким ароматом буйно выпирающей из-за изгородей жимолости и роз, вьющихся по аккуратным шпалерам. Отсюда уже виднелся низкий, массивный неф и единственный шпиль старинной нормандской церкви Святой Маргариты, которая венчала собою невысокий холм, покрытый расцвеченной маргаритками травою и россыпью замшелых надгробий.

Девлин направил гнедых вверх по склону, к усыпанной гравием площадке перед храмом, где беседовали какой-то работяга в грубой одежде и сэр Генри Лавджой. Этот тщедушный, пожилой человечек с лысоватой головой и солидными манерами был самым новоназначенным из трех постоянных магистратов Боу-стрит. Завидев Себастьяна, Лавджой кивком отпустил рабочего и зашагал по гравию в направлении коляски.

– Найди, где напоить и поставить лошадей, – велел виконт своему юному груму, передавая ему вожжи. – Мы здесь ненадолго задержимся.

– Не беспокойтесь, хозяин, – отозвался подросток, слезая со своего места на запятках. – Присмотрю в лучшем виде.

– Да, и еще, Том – порасспроси тут немного. Хотелось бы знать, что говорят о случившемся местные жители.

– Заметано, сэр.

– Лорд Девлин, – поприветствовал подошедший сэр Генри. – Значит, архиепископ все же убедил вас заняться этим делом? Я опасался, что ему не удастся. Это не обычный для вас тип убийства.

– Я и не знал, что у меня имеется обычный тип убийства, – хмыкнул Себастьян, соскакивая с высокого сиденья.

Когда-то этот серьезный маленький магистрат намеревался арестовать виконта. Но за последние полтора года между суровым, религиозным полицейским чиновником и насмешливым аристократом завязалась странная дружба, основанная на взаимном уважении и неизменно прочном доверии.

– На Боу-стрит не возражали против привлечения моей скромной персоны? – полюбопытствовал Девлин.

Сэр Генри дернул уголком тонких губ в легком подобии улыбки:

– Я бы не сказал, что сэр Джеймс выглядел довольным. Но когда вмешивается сам архиепископ Кентерберийский, даже главный магистрат Боу-стрит не осмеливается перечить.

– А вы?

– Я? – повернувшись, Лавджой направился к северной стене приходской церкви, где под припекающим солнцем высились груды строительного мусора. – Когда расследование касается убийства в высших общественных и правительственных кругах, я признаю ограниченные возможности нашей конторы. Этот случай – дело тонкое. И загадочное. Чрезвычайно загадочное.

Себастьян запрокинул голову, оглядывая потемневшие от времени стены церквушки. Узкие, закругленные окна и грубая кладка нефа были типичны для ранненормандского периода. Только башня со шпилем выглядела гораздо легче и изящнее основного здания, ее, скорее всего, достроили в ранние тюдоровские времена.

Виконт перевел взгляд на кучу мусора у своих ног. Сквозь пролом в кирпичной стене виднелись истертые верхние ступени каменной лестницы, исчезавшей в темном колодце подземелья.

– Как давно был замурован склеп? – спросил Девлин, вглядываясь в сумрак. Его слова вернулись снизу эхом.

– По утверждениям тех, кто в состоянии припомнить, примерно во времена бунта в Америке[6], – магистрат обладал чрезвычайно тонким голосом, который в минуты волнения или нервозности был склонен срываться на писк. Вот и сейчас сэр Генри пищал.

– Выходит, лет тридцать–сорок назад.

– Да, где-то так, – наклонившись к стоявшему на большом плоском камне фонарю, Лавджой открыл дверцу лампы и принялся высекать из огнива искру. – По словам рабочих, здесь стояла старая покойницкая. Они как раз сносили ее, когда наткнулись на вход в крипту. Подземелье было замуровано так давно, что люди уже и забыли об этой лестнице. Похоже, пробитая стена вызвала среди рабочих немалое волнение. Но самое большое потрясение ждало впереди, когда несколько парней решили спуститься вниз и наткнулись на тело мужчины, одетого в бархат и кружево по моде прошлого века, с торчащим в спине кинжалом. Немедленно вызванный священник только взглянул на труп и почти сразу же помчался в Лондон.

Себастьян посмотрел с холма туда, где между плакучих ив неторопливо вился мельничный ручей.

– Странный поступок. Зачем обращаться к епископу? Почему не к местному магистрату?

Лавджой сосредоточенно хмурился над фонарем.

– Насколько я понял, отец Эрншоу, мягко говоря, легко возбудимая личность.

– Вы еще не поговорили с ним? – удивленно поднял бровь виконт.

– К сожалению, нет, – продолжался сражаться с огнивом магистрат. – Кажется, обнаружение трупа епископа в дополнение ко всем ужасам подземелья стало для пастора слишком сильным ударом. Он еще смог доковылять до поместья и сообщить о случившемся Дугласу Пайлу, кстати, местному магистрату. Такой, знаете, типичный сельский сквайр, гораздо больше интересующийся лошадьми и гончими собаками, нежели расследованием убийств. Как бы там ни было, поведав Пайлу, где найти трупы, святой отец отправился домой и принял изрядную дозу лауданума, – добытый сэром Генри огонек потух,