Так. Полотенце, естественно, необходимо взять с собой. Она открыла дверь, в последний раз оглядела спальню и вдруг застыла. Нож.
Что, если на ноже остались ее отпечатки? Она посмотрела по сторонам. Какой нож? Ножа вроде бы не было.
Она быстро взглянула на Найлса. Раны у него на спине, но, может быть, и на груди тоже?
Сбросив туфли, Саванна подошла к Найлсу. Теперь она боялась его гораздо больше, чем когда‑либо при жизни. Прикрывая руки полотенцем, с трудом подтолкнула тело так, чтобы можно было заглянуть под него и, прежде чем оно снова перевалилось на спину, успела убедиться – никакого ножа нет. Только кровь. Очень много крови. Это было жестокое убийство. Вероятно, совершенное в ярости.
Не ее ярость убила его. Но она ведь ничего не помнит.
Держа туфли в одной руке, Саванна попятилась из комнаты, спиной к выходу, словно боялась, что Найлс вдруг вскочит на ноги и наставит на нее обвиняющий палец, развернулась у двери и бросилась вниз по изогнутой лестнице, на ходу протирая перила – на всякий случай. Они с Найлсом приехали сюда за некими документами, и она не собиралась уходить без них.
Она вошла в домашний офис Найлса и окинула взглядом безукоризненно чистый письменный стол красного дерева. Никаких бумаг. Стало быть, документы они не смотрели – видимо, дело до этого так и не дошло. Но ей было прекрасно известно, где искать то, что нужно.
Полотенце все еще было у нее. Саванна опять сняла туфли, присела на корточки и вытянула самый нижний ящик. Отодвинула в сторону бумаги, выудила из подставки для канцелярских принадлежностей нож для вскрытия писем, сунула кончик в маленькое круглое отверстие и открыла второе, потайное дно.
Судя по наклейке, папка, которую она искала, лежала прямо сверху. Должно быть, Найлс заранее все подготовил. Она достала ее, вернула фальшивое дно на место, закрыла ящик и опять все протерла.
С папкой в руках она отвернулась от стола и уже собралась уходить, как вдруг заметила два хрустальных стакана на барной стойке. Сорвав с плеча все то же полотенце, она вымыла оба стакана, вытерла и поставила на полку за баром.
Хорошо. Дальше компьютер. Надо проверить записи с камер наблюдения. Накрыв мышку салфеткой со стола Найлса, она нашла программу и ахнула от изумления.
Система была отключена. Но кто это сделал? Найлс, еще до того, как выйти из дома? Она сама? Убийца?
Все. Теперь нужно как можно скорее выбраться из дома… и попытаться обеспечить себе алиби.
Коннор занял позу поустойчивее (ноги утопали в песке) и прищурился, наблюдая за серферами, которые устроили настоящую битву с волнами – и друг с другом.
Затем вытащил камеру, приблизил изображение и стал снимать «Пещерных парней» и их выкрутасы на видео. Когда по «их» волнам катались «чужаки», «Пещерные парни» вели себя крайне враждебно.
Коннор заснял, как они подрезают других серферов, влезают в их волну и вообще творят черт знает что. Все это сопровождалось дикими победными воплями и непристойными жестами. Видеозапись послужит доказательством при судебном разбирательстве.
Агрессивное поведение «Пещерных парней» возымело действие, и побежденные «чужаки» один за другим начали выбираться на берег.
К нему подошла молодая пара. Доски они держали под мышками.
– Они что, всегда такие? – спросил парень и потянул молнию гидрокостюма.
– Ага, – подтвердил Коннор. – Но мы пытаемся это прекратить. Некоторым из здешних серферов не нравится, что бухта уже приобретает дурную репутацию, и они хотят подать на этих варваров иск. И я только что добыл для них отличное доказательство.
– Ну и прекрасно. Давно пора что‑то сделать.
Краем глаза Коннор заметил, что один из катающихся слез с серфа и направляется к нему. Он развернулся и расставил ноги пошире. Мышцы напряглись.
Джимми Таката, член банды «Пещерных парней», бросил доску на песок.
– В чем дело, Уэллс? Зачем камера?
– А ты как думаешь? Вы, ребята, все никак не можете угомониться, хотя даже ваш адвокат велел вам быть тише воды и ниже травы.
Джимми двинулся на него. Коннор быстро положил камеру на сумку и поднял ладони.
– Значит, хочешь по‑плохому?
– Ты играешь с огнем, Уэллс. – Джимми наставил на него палец. – Твой старик больше не рулит этим городом.
У Коннора чуть дернулось веко, но под темными очками этого было не видно.
– А ты не слишком взрослый, Джимми, чтобы играть в пляжного хулигана?
– Я достаточно взрослый, чтобы постоять за свое. И кроме того, ты больше не коп, так что не старайся вернуться к золотым денькам своей славы. – Джимми гоготнул, подхватил доску и пошел обратно к воде.
Коннор наклонился, убрал камеру в сумку, закинул ремень на плечо и неторопливо зашагал к цепочке припаркованных у обочины машин. Его босые ноги вязли в сухом песке.
Он залез в свой пикап и пристроил сумку на пассажирское сиденье. Положил руки на руль и глубоко вздохнул. Если ему удастся помочь обуздать «Пещерных парней» и положить конец их безраздельному владению лучшим местом для серфинга в Сан‑Хуан‑Бич, может, они хоть на шаг продвинутся к тому, чтобы вернуть городу былой шик.
Кажется, прошел целый миллион лет с тех пор, как его отец, шеф полиции, объезжал эти районы в патрульном автомобиле, и все жители доверяли друг другу и, конечно, властям. Потом пришли наркотики, и благодать кончилась. И отец умер.
Кто‑то постучал в окно, и Коннор едва не подпрыгнул. Повернув голову, он увидел двоих серферов с пляжа и опустил стекло.
Парень сунул в окно ладонь для рукопожатия.
– Спасибо тебе.
– За что? – Коннор кивнул в сторону моря. – Они все еще там и все еще не дают другим нормально кататься.
– Да, но если иск удовлетворят и этих идиотов ткнут носом в судебный запрет, они хорошенько подумают, стоит ли вести себя как полные уроды.
Девушка протянула ему визитку.
– Если для разбирательства понадобятся свидетели, позвоните мне. Мы будем рады содействовать.
– Спасибо. – Коннор убрал визитку в карман. – Я передам это юристу, который работает над делом.
Он помахал ребятам рукой на прощание и завел двигатель. Из‑под колес брызнул гравий, и все вокруг заволокло облаком пыли. Узкая двухполосная дорога извивалась между невысокими холмами. Теперь, когда морской бриз уже не чувствовался, температура поднялась на несколько градусов. Ну и замечательно. Чем жарче – тем лучше. Его винограднику нужно тепло.
Миновав последний поворот, Коннор заметил на подъездной дорожке незнакомый белый автомобиль. Кто‑то проигнорировал знак, запрещающий въезд на его территорию. Возможно, очередной риелтор. Этот отполированный до блеска кремово‑белый «лексус» выглядел в точности как машина, принадлежащая риелтору.
Коннор скрипнул зубами и въехал на стоянку. Он вылез из машины в тот же самый момент, когда из «лексуса» выбралась женщина.
Не веря своим глазам, он несколько раз сморгнул. Она словно плыла к нему по воздуху, с вытянутыми вперед руками. Аромат