Поднявшись по лестнице, она увидела большой зал, украшали который лишь искусная планировка да гладкие стены из серого камня, прорезанные высокими окнами.
Помня рассказы о колледже, Фэрис не пыталась отыскать вторую дверь или выйти из зала. В учебный план Гринло входили не только естественная философия и общественное устройство, но и практическая магия. Не слишком благоразумно было выходить за пределы тех помещений, куда допускают ее здешние преподаватели.
Прошел час. Ну что ж, ничего страшного, дядюшка Бринкер часто заставлял ее ждать по часу. Она коротала время, меряя шагами зал. Двадцать пять шагов вперед и двадцать пять назад, сквозь бледные полосы света, падающего из больших окон. На плитках пола ее шаги не были слышны; лишь шуршание нижних юбок выдавало присутствие посетительницы.
Прошел еще час. Фэрис продолжала расхаживать. Даже двигаясь постоянно, согреться она никак не могла: в комнате стоял такой холод, словно пол и стены были выточены изо льда. Наизусть выучив узор плиток на полу, герцогиня переключила внимание на резные балки потолка. Они образовывали переплетающийся орнамент, разноцветный и позолоченный, но красоту его деталей трудно было оценить в гаснущем дневном свете.
Предвечерний свет уже готов был окончательно померкнуть и все цвета стали сливаться в серое пятно, когда наружная дверь открылась и вошла девушка примерно одного с Фэрис возраста.
Герцогиня прервала хождение, чтобы рассмотреть вновь пришедшую, которая тоже с интересом ее разглядывала.
— Ты ведь не преподаватель? — спросила вошедшая.
Даже в тусклом свете Фэрис разглядела, что девушка босая и одета убого, а подол ее платья намок от снега. Она была очень худая. Черные волосы зачесаны назад и стянуты в узел на затылке. Кожа на костяшках пальцев покраснела и потрескалась. Синие прожилки вен проступали сквозь молочно-белую кожу у запястий тонких рук. Несмотря на явную бедность, новая посетительница держалась прямо и грациозно, высоко подняв голову и глядя в глаза собеседнику.
Фэрис встретила бесстрашный взгляд босоногой девушки и почему-то мгновенно ощутила ее превосходство.
— Нет, я Фэрис.
— А я Одиль. Ты здесь учишься?
— Нет. А ты?
— Пока нет. — Одиль подошла к ней по каменным плиткам. За ней тянулись мокрые следы, но, казалось, холод на нее не действует. — Надеюсь, меня примут. — Она оглядела просторный зал, погруженный в синие сумерки. — Я должна была поступать летом, но не могла уехать, пока не собрали урожай. Надеюсь, преподаватели это поймут.
— Должны понять. Урожай — это очень важно. Ты издалека?
— Из самого Сарлата. Я шла пешком.
— Вот как. — Фэрис снова ощутила превосходство Одиль. Она-то сама преодолела всего сто пятьдесят миль, и то на корабле, на поезде и в карете. В этом не было ничего особенного, не о чем и говорить. Герцогиня стояла молча, сердясь на себя за смущение.
В конце концов, почему она должна испытывать неловкость? Эта девушка хочет учиться в Гринло. А Фэрис — нет. Преподаватели едва ли выполнят заключенное с Бринкером соглашение, если она помешает этому. Все, что ей надо сейчас сделать, — это уйти и позволить Одиль занять ее место в колледже. Если Гэврен будет настаивать, она может вернуться назавтра, когда Одиль уже примут. Ведь количество мест для соискателей ограничено.
Фэрис посмотрела в сторону лестницы. В этот момент наружная дверь снова открылась. На сей раз вошедшую сопровождала служанка, которая несла зажженный фонарь; на пороге она передала его своей госпоже и закрыла за ней дверь.
Шурша бархатом цвета сумеречного неба, девушка с золотистыми волосами поднялась по ступенькам с фонарем в руке. Она носила туфельки из того же темно-серого бархата и не обратила внимания на лужу, в которой их промочила. На Фэрис и Одиль она тоже не обратила внимания и прошла прямо через большой зал к открытой двери, за которой полыхал огонь камина, разгоняя вечерние сумерки.
Фэрис и Одиль переглянулись.
— Эта дверь была там секунду назад? — спросила Одиль.
— Возможно, она была там все время, — уныло ответила Фэрис.
Они последовали за девушкой в бархатном платье.
В соседней комнате было тепло, ее освещал золотистый свет, на стенах висели потускневшие от времени гобелены, а в центре стоял инкрустированный столик. В кресле возле него сидела полная женщина с волосами мышиного цвета и усталыми глазами.
— Вы — преподаватель, — сказала девушка в бархатном платье. Ее голос был мелодичным, но интонация превращала слова в обвинение. Она погасила фонарь и поставила его на пол перед столом. — Я Менари Паганель.
Фэрис прищурилась. Ее губы сжались в жесткую линию.
Женщина подперла рукой подбородок и жестом велела Фэрис закрыть дверь.
— Встаньте вон там, все трое. Так лучше. Зима только началась, а мне уже до смерти надоели сквозняки.
Менари нехотя отошла назад и встала между Фэрис и Одиль. Рядом с элегантной Менари Одиль смотрелась просто нищенкой, но, казалось, этого не замечала. Она стояла, так же гордо выпрямившись, как и богачка в бархате. Фэрис сознавала, что в сравнении с ними выглядит неуклюжей. Более того, она понимала, что рядом с решительной Менари и одержимой Одиль она сама — просто притворщица.
Преподаватель вздохнула.
— Вы знаете, что осталось только одно свободное место, не так ли? Официально прием закончился в Мартынов день, одиннадцатого ноября.
— Я боялась, что опоздаю, — с облегчением произнесла Менари. — Ветры не благоприятствовали плаванию, и нас задержал шторм. Мы причалили в Сен-Мало только сегодня утром.
Преподаватель чуть шире открыла глаза, и Менари замолчала.
— Я сказала, что у нас только одно место. — Ее тон был вежливым, но усталые глаза смотрели на золотоволосую девушку без интереса. — Вы умеете считать, правда?
— Моя семья договорилась о моем обучении в Гринло, когда мне было четыре года, — заявила Менари.
Фэрис узнала интонацию, с которой были произнесены слова «моя семья». Таким тоном говорила она сама, когда возникала необходимость упомянуть дядю Бринкера. Герцогиня смотрела на педагога с радостным ожиданием. Если осталось только одно место, разумеется, чей-нибудь престиж окажется недостаточно весомым: или дядюшкин, или семейства Паганель. В любом случае ситуация обещала быть забавной.
— Поэтому, если бы я попросила вас рекомендовать кого-нибудь на это единственное место, вы бы выбрали себя, — с некоторым ехидством заметила преподаватель.
— Ну конечно. — Менари бросила взгляд на Одиль, потом на Фэрис, потом снова на женщину. Ее красивые серые глаза, точно под цвет бархатного платья, сощурились. — Если это не какой-то подвох.
Преподаватель подавила вздох и обратилась к Одиль:
— А вы, Одиль Пассерье?
Глаза Одиль широко раскрылись.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Мы вас уже давно