Слёзы, что Маррилл едва сумела побороть, опять грозили сорваться с ресниц.
– Мне было так страшно.
– Но ты спрыгнула. – Мама сжала её плечо. – Какие-то вещи могут поначалу пугать. Но часто именно в них заключается бесценный опыт.
Маррилл повернулась к маме, но не подняла глаз от рук, теребящих край футболки. Вся подавляемая тревога разом хлынула наружу:
– Но теперь всё изменится. Теперь всё будет не так, как раньше, – мы больше не сможем всем этим заниматься.
Мама присела на корточки перед ней, зажала лицо Маррилл между ладонями и притянула к себе. Из глаз Маррилл катились горячие слёзы, но мама вытерла их подушечкой большого пальца.
– Это лишь значит, что нам какое-то время придётся быть немного осторожнее, милая, вот и всё. Обещаю тебе, в будущем тебя ждёт ещё множество приключений. Со мной или без меня.
У Маррилл внутри всё сжалось.
– Но я не хочу без тебя! И зачем мне? Вы с папой сказали, что ты будешь в порядке!
– Я буду, – сказала мама и поцеловала её в лоб. – Я планирую задержаться здесь ещё надолго. – Она улыбнулась той особой ласковой улыбкой, что всегда согревала Маррилл. – А пока тебе придётся отправиться на поиски приключений без меня и потом в подробностях мне о них рассказать. Договорились?
Маррилл, шмыгнув носом, кивнула. Мама обняла её, после чего встала.
– Может, в Фениксе окажется не так уж плохо, – сказала она, остановившись в дверном проёме. – Помни, в любой новой ситуации у тебя всегда есть два пути: ты можешь убежать или прыгнуть в неё с головой. – Она снова улыбнулась, на этот раз мягче. – Тебе может понравиться жизнь обычного ребёнка, просто попробуй.
И она ушла.
Оставшись одна, Маррилл посмотрела на улегшегося на краю кровати Карнелиуса.
– Я не хочу быть обычным ребёнком, – пробормотала она.
По горлу будто поднялась горячая волна, и Маррилл сглотнула в попытке её подавить. Все чувства и эмоции спутались: страх за маму, волнение из-за будущего, разочарование из-за необходимости забыть о следующем приключении, вина за собственные переживания (ведь сейчас она должна думать только о маме).
Комната вдруг показалась Маррилл клеткой, ей необходимо было отсюда выбраться. Она торопливо застегнула на коте шлейку, крикнула родителям, что идёт погулять, и, не дожидаясь ответа, выскочила на улицу. Карнелиус бежал рядом, щуря единственный глаз на яркое пустынное солнце.
Они быстро пересекли голый кусок земли на месте двора и пошли по дороге, ведущей в нежилой район. Сухой песок забивался в кроссовки и под коленки. Ощущение времени смазалось, и Маррилл могла думать лишь о маме. Она и не заметила, как преодолела милю с лишним и оказалась у заброшенного торгового центра, что стоял на окраине ныне мёртвого города.
Маррилл была так погружена в тревожные мысли, что не заметила кружащий по земле кусок бумаги. В отличие от Карнелиуса. Без предупреждения он бросился за ним, выскользнув из шлейки, как самый настоящий Гудини.
– А ну вернись, несносный кот! – закричала Маррилл. – Если мне придётся из-за тебя бегать в такую жару, клянусь, я пущу тебя на варежки!
Его рыжий хвост махнул ей из-под наполовину обрушенного деревянного забора. Уронив шлейку, она бросилась за ним. Карнелиус жил с ней с тех пор, как был ещё котёнком. Он стал первым спасённым ею животным, именно он научил её истинной любви, что наполняет тебя, когда ты спасаешь существо от неопределённого будущего. Он был единственным питомцем, которого ей разрешали брать с собой во все переезды.
А ещё он был её единственным другом.
Порыв ветра подтолкнул Маррилл в спину, приподняв кончики волос над плечами, пока она протискивалась в проём между досками забора. По другую его сторону простиралась пустая парковка торгового центра. Над раскалённым асфальтом клубилось марево, создающее иллюзию бескрайней водной глади.
Она и шага сделать не успела, как мимо неё, подхваченная ветром, порхнула бумага, за которой гонялся Карнелиус. Кот с распушённым как щётка хвостом прыгнул и прижал бумагу к обочине. Маррилл подхватила его. Карнелиус, горящий желанием продолжить охоту, полоснул когтями по её ладони, и девочка поморщилась от боли.
Маррилл крепко прижала кота к себе, надеясь успокоить. Её взгляд упал на бумагу. Она была старой и плотной, с рваными краями и пожелтевшей от времени. Кто-то, искусно владеющий чернилами, детально изобразил на ней нечто вроде звезды.
Она никогда раньше не видела ничего похожего и, ведомая интересом художника, наклонилась, чтобы рассмотреть получше. Но ветер опять подхватил бумагу, и та выскользнула прямо из рук Маррилл. Она потянулась и шагнула с обочины на парковку.
Асфальт всплеснулся.
Маррилл застыла. Она стояла в тёплой воде, которая смывала с её кроссовок налипшую грязь.
– Какого чёрта? – спросила Маррилл сама себя, наморщив лоб.
Ещё секунду назад парковка была сухой, а теперь она была затоплена и напоминала тихое озеро, которое из-за марева, казалось, простиралось до самого горизонта.
Глаза заслезились из-за солнечных бликов на поверхности воды. Маррилл посмотрела по сторонам, пытаясь понять, что же произошло. На её глазах ветер унёс бумагу вдаль.
А затем, хотя казалось, что страннее уже ничего произойти не может, на места для инвалидов из ниоткуда пришвартовался гигантский корабль.
– Бва-а-а! – вырвалось у Маррилл.
Она попятилась по мелководью и моргнула, уверенная, что у неё что-то не так со зрением.
Корабль напоминал пиратский, четыре мачты с парусами и бушприт такой длинный, что он едва не пронзил пластиковую вывеску одного из пустующих магазинов.
– Однако неожиданно, – произнёс голос.
Борясь с головокружением, Маррилл приставила к бровям ладонь, закрывая глаза от слепящего солнца. В нескольких дюжинах футов над ней из-за перил тёмного дерева высунулась голова старика. У него было маленькое круглое лицо, изборождённое морщинами, виднелась, предположительно, длиннющая белая борода. На одно его ухо падал остроконечный кончик фиолетового колпака.
Заметив Маррилл, старик так далеко высунулся за перила, что она испугалась, как бы он не упал.
– Эй, ты! – закричал он. – Ты случайно не знаешь, что это за течение? Какой берег? Который рукав Реки?
Это всё было слишком. У Маррилл ум за разум заходил от попытки осознать происходящее. В глазах помутилось. Ей стоило огромных усилий не шлёпнуться лицом вперёд в тёплое озеро. Озеро, считаные мгновения назад бывшее парковкой посреди пустыни.
Глава 3. Воры в пирожковой
Фин сидел на крыше посреди Всепродажного квартала и пинал воздух тяжёлыми, ноющими ногами. Он почти чувствовал затылком любопытные взгляды расползающегося по скалистому склону за его спиной лабиринта домов.
Может, он и был мастером-вором Пристани Клучанед, но никто об этом не знал. Никто не подозревал о существовании мастера-вора. Потому что, какое бы великое дело он ни провернул, никто об этом толком не помнил.
До сегодняшнего дня.
М-вору, значилось на письме. Дом Пастернаков, Сточнопротечный переулок, дом 17. Оно было адресовано ему,