Менее чем через час после выезда из Ноксвилла я проехала через города штата Теннесси: Севиервилл, Пиджен-Фордж и Гетлинберг – и огибала с востока Клингманс-Доум, восхищаясь, как обычно, неземной красотой этих мест. Сформированный вековыми трудами ветров и дождей, хребет Грейт-Смоки-Маунтинс рассекает Юг чередой горных пиков и мирных долин. Леса здесь великолепны, и большая часть их охраняется законом как национальное достояние. Нантахала. Писгах. Чероки. Национальный парк Грейт-Смоки-Маунтинс. Пышная бархатистая зелень и извечная дымка, давшая название этим горам, образуют зрелище, которому по притягательности нет равных. Земля во всей красе.
Смерть и разрушение мрачно контрастировали с этой сказочной красотой.
Едва выехав из округа Чероки, со стороны Северной Каролины, я вновь набрала номер Кэти. Зря. Опять отозвался автоответчик. Опять я оставила сообщение: «Позвони матери».
Я старалась, чтобы мысли пребывали как можно дальше от того, что ждало впереди. Размышляла о пандах в зоопарке Атланты, об осенней сетке канала Эн-би-си, о получении багажа в аэропорту Шарлотта. Почему это всегда так медленно?
Думала о Саймоне Мидкифе. Вот же чудик! Да какова вероятность того, чтобы самолет упал точнехонько на место его раскопок?
Избегая включать радио, сунула в плеер диск Кири Те Канава и стала слушать, как оперная дива поет Ирвинга Берлина.
Было почти два, когда я наконец подъехала к месту крушения. Теперь окружное шоссе сразу за тем местом, где от него ответвлялась дорога Службы охраны лесов, перекрывала пара патрульных полицейских машин. Солдат национальной гвардии регулировал движение, одних водителей направляя вверх по горе, других разворачивая назад. Я предъявила удостоверение, и гвардеец сверился со своим планшетом.
– Все верно, мэм. Ваше имя есть в списке. Машину оставьте наверху, в зоне ожидания.
Он отступил, и я кое-как протиснулась между патрульными автомобилями.
Зону ожидания оборудовали на обзорной площадке, которая предназначалась под пожарную вышку, и на небольшом участке по другую сторону дороги. Каменистый склон обтесали, чтобы расширить стоянку, и засыпали землю гравием на случай дождя. Именно здесь будут проходить совещания, здесь будет вестись работа с родными и близкими погибших – до тех пор, пока не организуют постоянный центр помощи семьям.
По обе стороны дороги сновали люди, теснились десятки авто: трейлеры Красного Креста, фургоны телевизионщиков, увенчанные спутниковыми тарелками; внедорожники, пикапы, грузовик для перевозки опасных материалов. Я пристроила свою «мазду» со стороны склона, втиснувшись между «доджем-дуранго» и «фордом-бронко», сгребла чемодан и зигзагами двинулась к дороге.
Выбираясь на другую сторону обзорной площадки, я разглядела у подножия вышки, перед одним из трейлеров Красного Креста, шаткий школьный стол. Лоснились на солнце бока внушительной – сообразно обстоятельствам – кофеварки. Родственники погибших сгрудились вокруг нее, обнимались, ища поддержки друг у друга; одни плакали, другие подавленно молчали. Многие судорожно стискивали в кулаках пластиковые стаканчики. Несколько человек говорили по телефону.
Среди скорбящих неустанно кружил священник: кого-то похлопал по плечу, кому-то пожал руку. Я смотрела, как он наклонился к пожилой женщине, чтобы заговорить с ней. С сутулой спиной, лысой макушкой и крючковатым носом священник до боли походил на стервятников, которых мне довелось наблюдать на равнинах Восточной Африки. Несправедливое сравнение.
Припомнился другой служитель церкви. Другое бдение у смертного одра. Сострадательное присутствие того человека напрочь уничтожило все мои надежды на то, что бабушка может поправиться. Я вспомнила нестерпимую муку того предсмертного бдения, и сердце мое сжалось от сочувствия к людям, которые собрались здесь, чтобы осознать и принять смерть своих близких.
Репортеры, фотографы, теле– и звукооператоры состязались за места вдоль низкой каменной стены, ограждавшей площадку, – каждая съемочная группа выискивала наилучшую точку для ведения репортажа. Я могла бы побиться об заклад, что, как и в 1999 году, когда в Пеггис-Ков, Новая Шотландия, рухнул самолет компании «Свиссэйр», все передачи об этом крушении будут изобиловать драматическими панорамными видами.
Закинув сумку на плечо, я направилась вниз по склону. Еще один гвардеец пропустил меня на трелевочную дорогу, которую за ночь превратили в двухполосную и засыпали гравием. Теперь от преображенного пути к месту крушения вел удобный подъезд. Хрустя гравием, я шла по свежепрорубленному коридору, и к сосновому аромату примешивался едва ощутимый запах начавшегося разложения.
Трейлеры санобработки и передвижные туалеты стояли вдоль заграждений, перекрывавших доступ к месту бедствия, и в огражденной зоне уже был оборудован аварийно-координационный центр. Я разглядела знакомый трейлер НКБТ, снабженный спутниковой тарелкой и генератором. Рядом с ним стояли рефрижераторы, а на земле лежали груды мешков с трупами. Этот временный морг послужит перевалочным пунктом для останков погибших, которые потом переправят в стационарный морг, более приспособленный для работы с жертвами катастрофы.
Тут и там в беспорядке стояли экскаваторы, самосвалы, пожарные машины и патрульные автомобили. Вид одинокой «скорой» сообщил, что операция из стадии «поиск и спасение» была официально переведена в стадию «поиск и эвакуация останков». «Скорая» дежурила здесь теперь исключительно для обслуживания тех, кто работал на месте крушения.
Люси Кроу стояла за заграждением и вела разговор с Ларком Тиреллом.
– Как дела? – спросила я.
– Мой телефон не умолкает. – В голосе Кроу звучала безмерная усталость. – Прошлой ночью я едва не отключила эту чертову штуку.
За спиной у нее видна была зона обломков, по которой шеренгами, глядя себе под ноги, двигались люди в масках и нетканых синтетических комбинезонах. Время от времени кто-нибудь из «следопытов» приседал на корточки, осматривал найденный предмет, а затем отмечал место обнаружения. Территория позади этого отряда оставалась испещрена красными, синими и желтыми флажками – точь-в-точь разноцветные булавки на карте города.
Другие люди – в белых комбинезонах – роились вокруг фюзеляжа, оконечности крыла и мотора, делали снимки, наскоро что-то записывали и наговаривали на крохотные диктофоны. По синим кепи я опознала в них сотрудников НКБТ.
– Вижу, вся шайка в сборе, – заметила я.
– НКБТ, ФБР, в том числе штата, ФАА, тактическая группа ВВС, Си-би-эс, Эй-би-си… и, само собой, генеральный директор авиалинии. Словом, все шишки.
– Это еще что, – отозвался Ларк. – Подождите день-два…
Он сдвинул с запястья обшлаг резиновой перчатки и посмотрел на часы.
– Знаешь, Темпе, большинство твоих коллег из ОЗЧС сейчас в морге, на совещании, так что тебе смысла нет заниматься обустройством. Давай-ка с ходу – за дело.
Я начала было возражать, но Ларк пресек попытку на корню:
– Назад вернемся вместе.
Он направился к трейлерам санобработки, а Люси стала объяснять мне, как добраться до морга. На самом деле в этом не было необходимости. Я заметила это здание, еще когда ехала по окружному шоссе.
– Пожарная часть Аларки, в восьми милях назад по трассе. Раньше там была школа. Увидите качели и детские горки, а рядом на площадке – пожарные машины.
Пока мы поднимались на стоянку, судмедэксперт на