– Я не хотел причинить ей вреда.
– Результат важнее намерений. Ты причинил ей вред, хотел ты этого или нет.
– Я знаю. И прошу прощения.
– Кто-нибудь, принесите книгу рекордов. Тэйн извинился.
Произнесенная хриплым голосом насмешка вынуждает нас всех посмотреть на кровать. Каталина открыла глаза. Она по-прежнему слишком бледна и выглядит хрупкой, но, должно быть, чувствует себя лучше, раз может отпускать язвительные замечания.
Азазель бросается к ней.
– Прошу прощения, Каталина. Я не знал, что Тэйн намерен перемещаться подобным путем, иначе сообщил бы ему о грозящих тебе опасностях.
Она смотрит на него, и ее карие глаза источают такую настороженность, что мне хочется встать между ней и Азазелем. Какая-то бессмыслица. Скорее уж она должна искать защиты у демона, а не у меня. Азазель – устрашающий лидер, но славится заботой о своих людях. Разумеется, она должна об этом знать, иначе не пошла бы на сделку с ним.
Каталина моргает, и момент упущен.
– Все нормально. Я не пострадала.
– Не соглашусь, – рычит он.
– Да какая разница, согласен ты или нет? А теперь будь хорошим папочкой-демоном и скажи Тэйну, что не станешь отнимать у него земли из-за простого недопонимания.
Эмбри смотрит на человека, вытаращив глаза.
– Каталина…
– Это просто ошибка, – твердо заявляет она.
Неважно, что она лежит на спине в одной комнате с тремя более крупными и сильными существами. Ее голос даже не дрогнул.
Во мне пробуждается нечто сродни восхищению. Не понимаю эту девушку и, честно говоря, успел счесть ее весьма раздражающей за то недолгое время, что мы знакомы, но она точно не трусиха.
Азазель тихо чертыхается.
– Я обещал, что ты будешь в безопасности, Каталина.
– В этом мире не существует никаких гарантий, как нет их и в моем. – Она слегка улыбается. – Спасибо, что примчался мне на помощь, как рогатый рыцарь в сияющих доспехах, но со мной все нормально.
Она врет и не краснеет. О, этого не слышно в ее голосе и не видно в безмятежном выражении лица, но знаю это. Ничего с ней не нормально, как бы она ни пыталась нас в этом убедить. Но зачем? Зачем ей лгать ради меня? Если контракт будет расторгнут, Азазель заберет ее обратно в замок и следующие семь лет станет заглаживать свою вину, следя, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он мерзавец, но справедливый.
Наконец Азазель кивает.
– Если что-то изменится…
– Не изменится.
Он обращается ко мне.
– Больше не допускай ошибок, Тэйн.
– Даю слово. Это не повторится.
Я и так не собирался обходиться с ней небрежно, но Азазель прав. Когда вред причинен, намерения мало что значат.
– Уж постарайся.
Он неспешно идет к двери и исчезает за ней. Чувствую, как он покидает крепость через созданный портал. В воздухе возникает волнение, которое исчезает в одно мгновение.
– Давай опустим тебя. – Эмбри направляет пузырь исцеляющей магии на кровать. – Тебе следует пробыть в нем несколько минут. Потом чары рассеются, и ты сможешь свободно передвигаться. Верю, что с тобой все хорошо, но предпочту соблюсти осторожность.
– Хорошо.
Улыбка Каталины становится мягче и намного искренней, чем за все время нашего недолгого знакомства.
– Обещаю, что буду послушно лежать, пока не рассеется заклинание.
Она морщится.
– Заклинания. Не знаю, почему именно они смущают больше всего.
– Ты перенесла серьезные потрясения. – Эмбри улыбается ей. – Постарайся не падать духом и дай себе время привыкнуть.
Эмбри всегда разбирался в этом лучше меня. Он точно знает, что сказать, и, что еще важнее, искренне небезразличен. Он станет прекрасным предводителем, когда покину пост.
На меня давит усталость. Никогда не хотел быть предводителем. Будучи старшим братом, был вынужден это сделать, и исполнил долг, как того требовали традиции. Я знал, что цена велика, но никогда не думал, что лишусь почти всего. Зачем мне трон, если той, кого любил больше всех на свете, больше нет?
Горечь – странное чувство. Порой, даже по прошествии нескольких лет, мне кажется, что больше никогда не смогу дышать из-за утраты Бранты. Но вчера осознал, что не могу вспомнить ее улыбку. Пускай время может исцелить большинство ран, но цена такого исцеления слишком высока.
Не хочу этого делать, не хочу опекать этого человека, когда на кону мои земли. Но если отступлю сейчас, то взвалю этот хаос на плечи Эмбри, а я никогда так с ним не поступлю.
– Дальше я сам, – тихо говорю я.
Он косо смотрит на меня, но пожимает плечами.
– Постарайся ее не расстраивать.
Не знаю, возможно ли это. За время нашего знакомства эта странная девушка успела несколько раз привести меня в замешательство. Не могу представить, что в ближайшие три минуты мои навыки общения внезапно станут лучше.
– Не буду.
Эмбри колеблется, но в конце концов качает головой и выходит из комнаты. После его ухода мне не на кого смотреть, кроме как на человека, лежащего на кровати. Каталина закрыла глаза, что должно принести долгожданное облегчение, но без пристального взгляда она кажется… слабее.
– Прости.
– Было бы очень досадно лишиться королевства в первый же день.
Она говорит так небрежно, словно ее жизнь почти ничего не значит.
Это не должно меня беспокоить. Я не знаю эту девушку. Она мне никто, а мой народ намного важнее одной человеческой жизни. И все же…
– Я не желаю причинять тебе вреда.
Однако этого недостаточно. Я едва ее не убил. Но сумею объяснить свою беспечность.
– Мне непросто находиться среди других предводителей. Не так давно у нас был открытый конфликт, и Сол…
Она открывает глаза.
– Дракон.
– Откуда ты знаешь?
Мы пробыли в главном зале вместе с остальными совсем недолго, и никто не проронил ни слова.
– Догадалась.
Каталина снова закрывает глаза.
– Ты изо всех сил сторонился его, причем больше, чем остальных.
Она заметила?
Невольно подхожу ближе к кровати.
Каталина весьма привлекательна для человека. Нежная, светлокожая, с красивыми темными волосами. А ее губы такие… Нет. Лучше не думать о ее губах. Прокашливаюсь.
– Пять лет назад один из его драконов убил мою супругу. Браслет на твоем запястье – ее работа. Последний, что она сделала.
– Что? – Каталина резко распахивает глаза. – Ох, Тэйн, мне очень жаль.
Отмахиваюсь. Не выношу жалости. И так у многих подданных она виднеется в глазах, когда они смотрят на меня. Невозможно не думать об утрате Бранты, но кажется, что ее тяжесть становится тем сильнее, чем больше времени провожу с другими. Эмбри – исключение, но он мне ближе всех на свете. Он знает, что последнее, чего я хочу, так это жалости.
– Это было давно, но увидев браслет в руках Раману, я стал сам не свой.
– Пять лет – долгий срок, и вместе с тем совсем небольшой.
Что-то в ее голосе подсказывает, что она судит по личному опыту. Она никого не теряла, но… чего-то лишилась. Одолевает соблазн спросить, но не хочу давать ложных представлений о