Следуя за ней по пятам, Народ миновал пригорок. Там и сям из снега торчали полуразложившиеся руки, ноги, оскалившиеся черепа. В прежние дни люди часто уходили на открытую ветру равнину, чтобы умереть в одиночестве. Позже, когда начался голод, многие старики попросту замерзали, блуждая в поисках пищи.
Заря положила дитя на вершину пригорка, опустившись на колени и всхлипывая. А вокруг пели люди, пели погребальную песню, надеясь, что Звездный Народ смилостивится и примет к себе еще безымянное дитя.
Кричащий Петухом поднял руки, призывая всех к вниманию.
– Это была всего лишь девочка! – объявил он. – Давайте закончим все по-быстрому и вернемся к себе в чумы.
Заря внезапно перестала плакать и с мольбой устремила на старого шамана опухшие от слез глаза.
Пляшущая Лиса нахмурилась. Она поймала отчаянный взгляд своей подруги, и гнев вспыхнул в ее груди.
– Попридержи язык, муж, – с дрожью в голосе шепнула она. – Всякое дитя достойно человеческого погребения.
– Так ли ты обо мне заботишься, чтобы просить меня о чем-то? Не мешайся-ка не в свое дело, жена…
– Хочу – и мешаюсь.
Он обернулся и, сверкнув глазами, посмотрел на нее:
– Расхрабрилась, вижу? А я вот возьму и заколдую твою утробу – вовек не родишь.
– Вот как? – язвительно ответила она. – Заколдуй, сделай милость. Спасибо тебе скажу.
В толпе началось брожение. Многие нахмурились, слыша такие речи Лисы. Не в обычае было, чтобы молодая женщина так разговаривала со старшим, особенно если это ее муж. Лиса почувствовала их осуждающие взгляды, и у нее засосало под ложечкой от страха. Всю жизнь она старалась поступать по правилам. Отчего же это так плохо у нее выходит?
Кричащий Петухом медленно наклонил голову. Его единственный глаз гневно сверкнул.
– Видите? Любому ясно: женщина – это сущее ничто, комок грязи, годный только на то, чтобы бросить в него мужское семя.
– Так и есть, – отозвался стоящий в глубине толпы юноша по имени Орлиный Крик. – Каждый это знает. Кончим-ка все это побыстрее и пойдем по домам.
– Слушайте все… – начал Кричащий Петухом.
– Дурачье вы, – вдруг перебил его ломкий старческий голос, донесшийся из последнего шатра. – Кто, по-вашему, подтирал ваши задницы, когда вы были детьми? А кто отирал ваши слезы, когда вы пугались чего-то? А, отцы?
Люди оглянулись, и на лицах у них промелькнула горечь. Обрубленная Ветвь, старейшая в Народе, с трудом подняла кожаный подог своего чума. Редкие пряди седых волос как попало торчали из-под ее лисьего капюшона. Ноздри ее до смешного острого носа раздулись; она искоса смотрела на собравшихся своими старческими карими глазами, и во взгляде ее сквозило безграничное презрение. Народ потеснился, давая ей дорогу.
Поднявшись на вершину холма, она грозно сверху вниз посмотрела на собравшихся людей, каждого удостоив гневным взором. В ответ некоторые вызывающе набычились, но большинство почтительно опустило глаза.
Она подняла руку, словно не обращая внимания ни на тех, ни на других:
– Как можете вы пререкаться друг с другом, когда умер один из вашего рода? – В этот миг Ветряная Женщина что есть мочи пронеслась над сугробами, как бы подтверждая ее слова. Людям пришлось схватиться друг за друга, чтобы не упасть. – Подумали бы, как спасти остальных…
– Да, – кивнул Кричащий Петухом, искоса взглянув на нее. – Надо уходить отсюда. Смерть пожрет тех из нас, кто…
– А ты мне не поддакивай, старый плут, – огрызнулась Обрубленная Ветвь. Глаз Кричащего Петухом налился кровью.
– Ни у кого во всем Народе нет такой Духовной Силы, как у меня! – закричал он, тряся кулаком у нее под носом.
– Это я от тебя уже слыхивала. Пляшущая Лиса отступила на шаг, и вовремя: ее муж взвыл, как раненый олень-карибу.
– Не дразни меня, старая ведьма! Я прокляну твой дух, и он никогда не достигнет Звездного Народа. Погляжу я, как тебя похоронят – навсегда упрячут в землю, – и ты сгниешь во тьме!
Люди понемногу стали отступать прочь от Обрубленной Ветви.
– Завтра уходим отсюда! – сам себе сказал Кричащий Петухом.
– Уходим? – спросил Поющий Волк, поглаживая голову своей жены. – Я охотился… и ничего не нашел. Если мы умираем от голода, сидя на месте… ведь в пути мы проголодаемся еще быстрее? Хуже того – мы с голоду съели своих собак. Теперь все придется тащить на себе.
– Если мы уйдем отсюда, – задумчиво добавил Издающий Клич, – мы потеряем великое множество людей. Думаешь, эти старики выдюжат? Да и куда нам идти? – Он безнадежно взмахнул рукой. Отчаяние читалось на его плоском лице. – Где мамонты? Где карибу?
– Может, нам на роду написано было прийти сюда, – горячо произнес Поющий Волк; его жена, затихшая было, вновь начала всхлипывать. – Ты – Сновидец. Сделай же что-нибудь. У меня нет больше сил смотреть, как умирают мои дети. Возвращаться назад? Но сзади идут Другие. Если мы пойдем им навстречу – они убьют нас. Может, если мы пойдем дальше на юг, мы…
– Нельзя идти на юг, – дребезжащим голосом произнес Кричащий Петухом. Его изможденное старческое лицо еще больше осунулось и сморщилось от голода. Единственным зрячим глазом он зорко наблюдал за лицами своих товарищей. Видно было, что надменный прищур Обрубленной Ветви смутил их. – Отец моего отца ходил туда. – Его отороченный мехом капюшон загнулся от ветра, обнажая черные с проседью волосы. – Он наткнулся на ледяную стену, такую высокую, что человеку на нее не вскарабкаться. И чайке так высоко не взлететь. Разве что орлу… Но больше никому. Они охотились…
– А откуда ты взял, что человеку на нее не вскарабкаться? – ехидно спросила Обрубленная Ветвь, вытирая нос рукавом. – А? Дед твой, что, пробовал?
Все замолкли, даже рыдания Смеющейся Зари стихли: всех поразил этот вызов, брошенный величайшему шаману Народа.
Лицо Кричащего Петухом побагровело.
– Ему не было нужды карабкаться. Достаточно было посмотреть…
– Трус он был, – ухмыльнулась Обрубленная Ветвь. – Теперь весь Народ узнал об этом. Да и по тебе это заметно… Возвращайся, если хочешь, на север. Пусть эти Другие убьют тебя. – Она указала рукой в кожаной варежке на серый горизонт. – А я пойду на юг. Куда-то в те края ушла Цапля. А ведь это была настоящая Сновидица! Уж она бы сумела…
– Что? – рассмеялся Кричащий Петухом. – Ты пойдешь за этой ведьмой? За этим злобным Духом, который сосал людские души и накликал на них эту Долгую Тьму? Да и потом, Цапли этой и вовсе не было. Это просто легенда. Это всего лишь призрак, марево, окутавшее твой одряхлевший разум.
– Вот те на! Да что ты можешь помнить об этом? Я-то ее знала! – сплюнула старуха. –