— Ваш отец мертв.
Тишина была такой, что было слышно, как крошатся поленья в печи.
Ольга была потрясена. Отец мертв? Он даже не увидел ее детей.
Но зато теперь он был счастлив, он был с мамой. Но… он теперь остался навеки в его любимой зимней земле, она его больше не увидит.
— Пусть земля ему будет пухом, — прошептала потрясенно Ольга.
— Мне жаль, — сказал священник.
Ольга покачала головой, сглотнув.
— Вот, — священник вдруг протянул ей кубок. — Выпейте.
Ольга влила вино в горло, а потом отдал пустой кубок Варваре. Она провела рукавом по глазам, смогла без дрожи спросить:
— Как он умер?
— Это злая история.
— Я слушаю, — ответила Ольга.
Женщины шептались.
— Хорошо, — сказал священник. Его голос стал едким. — Он умер из — за вашей сестры.
Слушатели заинтересованно охнули. Ольга прикусила щеку.
— Прочь, — сказала Ольга, не поднимая голос. — Иди наверх, Даринка, прошу.
Женщины заворчали, но ушли. Только Варвара осталась ради приличия. Она ушла в тени, скрестила на груди.
— Вася? — спросила грубо Ольга. — Моя сестра Василиса? При чем тут она…?
— Василиса Петровна не знает ни Бога, ни послушания, — сказал священник. — В ее душе дьявол. Я долго пытался вернуть ее на путь истинный. Но не смог.
— Не понимаю… — начала Ольга, но священник поднялся выше на подушки, пот стекал по его шее.
— Она видела то, чего нет, — прошептал он. — Она ходила в лес, но не боялась. Все в деревне говорили об этом. Добрые говорили, что она безумна. Другие говорили, что она ведьма. Она выросла, как ведьма, она привлекала взгляды мужчин, хоть и не была красивой… — его голос снова утих. — Ваш отец, Петр Владимирович, спешно устроил для нее свадьбу, пока не стало хуже, но она отказалась и прогнала суженого. Петр Владимирович хотел отослать ее в монастырь. Он боялся… за ее душу.
Ольга пыталась представить взрослой свою сестру с волшебными зелеными глазами, и у нее хорошо это получилось. Но монастырь? Вася?
— Девочка, которую я знала, не выносила быть взаперти.
— Она боролась, — согласился священник. — Она кричала «нет» снова и снова. Она убежала ночью в лес посреди зимы, все еще возмущаясь. Петр Владимирович пошел за дочерью, как и Анна Ивановна, ее бедная мачеха.
Священник замолчал.
— А потом? — прошептала Ольга.
— Зверь нашел их, — сказал он. — Они говорили, что это был медведь.
— Зимой?
— Василиса, наверное, забрела в берлогу. Девочки глупы, — голос священника стал выше. — Не знаю, я не видел. Петр спас жизнь дочери, но его убили, а с ним и бедную жену. Через день безумная Василиса сбежала, и никто больше о ней не слышал. Мы можем лишь полагать, что она тоже мертва, Ольга Петровна. Она и ваш отец.
Ольга прижала ладонь к глазам.
— Я обещала Васе, что она переедет ко мне. Нужно было протянуть руку. Я могла…
— Не горюйте, — сказал священник. — Ваш отец у Бога, а ваша сестра заслужила такой исход.
Ольга испуганно подняла голову. В голубых глазах священника не было эмоций, но ей показался яд в его голосе.
Ольга взяла себя в руки.
— Вы перенесли опасности, чтобы доставить новости, — сказала она. — Чем… чем мы можем отплатить? Простите, батюшка, я даже не знаю вашего имени.
— Меня зовут Константин Никонович, — сказал священник, — и я ничего не хочу. Я буду при монастыре, буду молиться за этот испорченный мир.
4
Владыка Башни костей
Митрополит Алексей основал Архангельский собор в Москве, и его игумен, отец Андрей, был как Саша учеником святого Сергея. Андрей был как гриб, круглый, мягкий и низкий. У него было бодрое лицо ангела, но он удивительно много знал о политике и накрывал на стол так, что завидовали три монастыря.
— Обжорство не повернет к Богу, — говорил он. — Но и голод этого не сделает.
Как только великий князь отпустил его, Саша пошел в монастырь. Пока Константин молился в тепле у Ольги, Андрей и Саша говорили в монастыре за соленой рыбой и капустой (ужин пришелся на время поста). Когда Андрей выслушал молодого человека, он сказал, задумчиво жуя:
— Жаль слышать о сгоревшем. Но дела Бога таинственны, и новости прибыли своевременно.
Не такой реакции ожидал Саша, он в вопросе вскинул бровь. Его ладони чуть потрескались от холода, были переплетены на деревянном столе. Андрей нетерпеливо продолжил:
— Нужно увезти великого князя из города. Пусть с тобой убивает бандитов. Пусть будет с девушкой, от которой не хочет получить сына, — сказал старый монах, не краснея. Он был боярином перед тем, как произнес обет, он был отцом семерых детей. — Дмитрий беспокоен. Его жена не устраивает его в постели, дети не растят его надежды. Если так продолжится, Дмитрий пойдет воевать с татарами или кем — то еще, чтобы спастись от скуки. Время не поможет. Пусть лучше убивает бандитов.
— Хорошо, — Саша допил и встал. — Спасибо за предупреждение.
* * *Комната брата Александра была убрана к его возвращению. Медвежья шкура лежала на узкой кровати. В углу напротив двери была икона Христа и Девы. Саша долго молился, пока не прозвенели колокола, пока не поднялась над снежными башнями Москвы языческая луна.
Матерь божья, помяни моего отца, братьев и сестер. Помяни моего наставника в монастыре в глуши и моих собратьев по вере. Я молю тебя не злиться, мы не боремся с татарами, ведь они еще слишком сильны, их слишком много. Прости мои грехи. Прости меня.
Свет свечей плясал на узком лице Девы, и ее ребенок, казалось, следил за ним темными нечеловеческими глазами.
Следующим утром Саша пошел на утреню с братьями. Он поклонился иконостасу до пола. Он помолился и вышел в сияющий город, усыпанный снегом.
Дмитрий Иванович был не без огрехов, но среди них не было лености. Саша увидел великого князя уже во дворе с румяными щеками и размахивающего мечом, его окружали юные бояре. Его кузнец из Новгорода сделал ему новый меч с рукоятью в виде змеи. Два родственника, князь и монах, разглядывали меч с осторожным восхищением.
— Это вызовет страх у моих врагов, — сказал Дмитрий.
— Если не попытаетесь ударить кого — то рукоятью по лицу, разбив ее, — ответил Саша. — Там, где голова змеи соединяется с телом, получилось тонко.
Дмитрий посмотрел на рукоять.
— Давай проверим, — сказал он.
— Упаси Боже, — сказал Саша. — Но если хотите сломать рукоять меча, то не на мне.
Дмитрий повернулся к одному из раздражающих бояр, когда голос Саши развернул его.
— Хватит игр, —