Она сидела очень тихо. Пищала и перепрыгивала с ветки на ветку пичуга и наконец устроилась в листве неподалёку от Клодии. Выдала короткую мягкую трель. Наверное, какой-то подвид зяблика.
Карета подъехала к деревне. Из кузни выглянул кузнец, стайка детей выбежала из сарая. Собаки ответили громким лаем на грохот копыт кавалькады. Кони сбились в кучу, въезжая в узкий проход между нависающими домами.
Клодия достала из кармана визор. Он был вне-Эры и вне закона, но это неважно. Натянув его на глаза, она переждала краткий головокружительный миг привыкания к линзам, а потом изображение увеличилось, и она разглядела всадников в подробностях: отцовский управляющий Гаррх, на чалой лошадке; загадочный секретарь Лукас Медликоут; вооружённая охрана в пёстрых костюмах.
Визор был так хорош, что она почти прочитала по губам кучера ругательство. Сигнальщики на мосту дали отмашку, и она осознала, что прибывшие уже достигли рва и дворцовых ворот. Мистрисс Симми бежала к выходу с кухонным полотенцем в руке, разгоняя суетливых кур.
Клодия нахмурилась и сняла визор, спугнув птичку. Мир вернулся на свои места, карета снова уменьшилась.
– Клодия! Они уже здесь! Иди же переодеваться! – запричитала Элис.
На какое-то мгновение она позволила себе подумать, что никуда не пойдёт. С удовольствием представила, как у него на глазах спускается с дерева и предстаёт перед ним во всей красе – с растрёпанными волосами и в старом зелёном платье с разодранным подолом. Отец, конечно, разозлится, но ничего не скажет. Наверное, если бы она заявилась голой, он ничего бы не сказал. Лишь: «Клодия, моя дорогая». И холодный поцелуй в щёку.
Она развернулась на ветке и полезла вниз, гадая, получит ли подарок. Обычно получала. Что-нибудь дорогое, изящное, выбранное для него одной из придворных дам. В предыдущий раз это была хрустальная птица в золотой клетке, издававшая пронзительные визгливые трели. Хотя в поместье и без того хватало птиц, в основном, настоящих – они летали повсюду, шумно выясняли отношения и щебетали под застрехами.
Спрыгнув, она побежала через лужайку к широким каменным ступеням. Дворец вырастал у неё перед глазами: нагретые солнцем камни, багряные цветы глицинии, оплетавшей башенки и кривые углы, три изящных лебедя на тёмной глади глубокого крепостного рва. На крыше ворковали и самодовольно семенили голуби, время от времени перелетая на угловые башни и прячась в кучках соломы, собранных в амбразурах и бойницах многими поколениями птиц. Ну, или предполагалось, что это так.
Открылось окно. Элис выдохнула в панике:
– Где ты была? Ты что, не слышишь их?
– Всё я слышу, успокойся.
Когда она взбегала по ступеням, карета уже громыхала по брёвнам моста. А потом Клодию поглотил прохладный полумрак дома, пахнущий розмарином и лавандой. Из кухни выскочила служанка, присела в торопливом реверансе и исчезла. Клодия взлетела вверх по лестнице.
В её комнате Элис вытаскивала из шкафа громоздкий наряд. Шёлковая нижняя юбка, синее с золотом платье, корсаж. Стоя посреди комнаты и позволяя напяливать на себя роскошные неудобные одежды и затягивать шнурки, Клодия ненавидела клетку, в которую её запихивали. Через нянькино плечо она бросила взгляд на хрустальную птичку, разинувшую клюв в своей крошечной тюрьме, и скорчила ей гримаску.
– Стой спокойно.
– Я и стою.
– Полагаю, ты была с Джаредом.
Клодия пожала плечами. Настроение стремительно портилось, и ничего не хотелось объяснять.
Корсаж был слишком тесным, но она привыкла. Элис безжалостно причесала и уложила под жемчужную сетку волосы, вспыхнувшие искрами статического электричества от соприкосновения с бархатом платья. Запыхавшаяся нянька сделала шаг назад.
– Ты намного симпатичнее, когда не глядишь волком.
– Как хочу, так и гляжу, – огрызнулась Клодия.
Потом повернулась к двери, неся на себе платье.
– Когда-нибудь я завизжу, заору, завою прямо ему в лицо.
– Не думаю.
Элис спрятала старое зелёное платье в шкаф. Глянула на себя в зеркало, заправила выбившиеся седые пряди под чепец, достала косметическую палочку, открутила колпачок и сноровисто удалила морщинку под глазом.
– Если я стану королевой, кто сможет меня остановить?
– Он, – парировала нянька. – И ты так же боишься его, как любой другой.
Правда. Степенно сходя по лестнице, Клодия знала, что это всегда было правдой. Её существование делилось на две части: время, когда отец был дома, и время, когда он отсутствовал. И такой двойной жизнью жила не только она, но и все слуги, всё поместье, весь мир.
Идя по деревянному полу между двумя рядами истекающих потом, затаивших дыхание садовников, молочниц, лакеев, факельщиков, к карете, остановившейся на мощёном дворе, она размышляла, знает ли об этом отец. Возможно. Вряд ли что-то могло ускользнуть от его внимания.
Она остановилась на ступенях. Фыркали кони, в замкнутом пространстве двора перестук их копыт оглушал. Кто-то крикнул, старый Ральф поспешил вперёд, два припудренных ливрейных лакея спрыгнули с запяток, открыли дверь и развернули ступеньки.
Какое-то мгновение проём был пуст.
Затем за дверцу ухватилась рука, показалась тёмная шляпа, плечи, башмак, чёрные бриджи.
Джон Арлекс, Смотритель Инкарцерона, выпрямился и небрежно отряхнул дорожную пыль перчатками.
Высокий, статный мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, в камзоле и жилете из великолепной парчи. Клодия не видела его полгода, но он ничуть не изменился. Любой другой человек в его звании постарался бы стереть следы возраста с лица, но он, казалось, вообще не пользовался косметической палочкой. Взглянув на дочь, он благосклонно улыбнулся. В тёмных волосах, стянутых чёрной лентой, серебрилась элегантная седина.
– Клодия. Прекрасно выглядишь, дорогая.
Шагнув вперёд, она присела в глубоком реверансе, но рука отца подняла её, и Клодия ощутила на щеке ледяной поцелуй. Прикосновение его пальцев – всегда холодных и чуточку влажных – было неприятным, и, словно сознавая это, он обычно носил перчатки, даже в тёплую погоду. Интересно, находит ли он, что дочь изменилась?
– Вы тоже, отец, – пробормотала она.
Секунду он смотрел на неё – взгляд серых глаз как всегда твёрд и ясен – затем обернулся.
– Позволь представить тебе нашего гостя. Королевский канцлер, лорд Эвиан.
Карета покачнулась, и на свет божий протиснулся невероятно толстый человек, распространяя крепкий, почти осязаемый аромат духов. Клодия спиной почувствовала интерес слуг. Сама же она испытывала лишь смятение.
Канцлер был одет в синий шёлковый камзол, на шее красовался плоёный воротник, такой высокий, что возникал вопрос, как его владельцу удаётся дышать. Конечно, тот был багров лицом, но поклон отвесил самоуверенно и улыбнулся с тщательно продуманной любезностью.
– Миледи Клодия. В последний раз, когда я вас видел, вы были совсем крошкой. Какое наслаждение встретиться с вами вновь.
Она не ждала визитёров.