Теперь у Мэри неподалеку была своя конюшня. Так что она явится не раньше, чем закончит утреннюю тренировку, и это было на руку. Пока Марго не была готова к появлению Мэри, которая всегда была серьезной до предела.
Она свернула на поросшую травой парковку. Тут же стоял старый, насквозь проржавевший грузовичок, некогда брошенный ее родителями. Она припарковалась рядом с ним и вытащила телефон, чтобы проверить сообщения. Вот же дерьмо. Ей нужно было сделать это еще в Магоге, пока она сидела в «Макдональдсе». Оказалось, что есть два непринятых сообщения от Марка. Владельцы соседней фермы упрямо отказывались от установки дополнительной вышки сотовой связи, так что, если уж речь пошла о технологиях, она еще острее почувствовала себя в 1998 году. Против установки вышки возражали и ее родители: по их мнению, для отдыхающих лучше, если вокруг них будет свободная от технологий зона. Возможно, Марго и согласилась бы с такой философией, но все равно это раздражало. Вряд ли Марк обрадуется, если она выпадет из зоны доступа на целых сорок восемь часов. Так что ей лучше не забыть позвонить ему со стационарного телефона, прежде чем он взбесится и отправит копов, чтобы узнать, куда это ее занесло.
Кто-то постучал в лобовое стекло. Она взвизгнула и уронила телефон на пол.
— Шон! Черт возьми, ты напугал меня до смерти!
Он обхватил ладонью правое ухо, а затем жестом предложил ей опустить окно. Она нажала кнопку. Стекло аккуратно вдвинулось в прорезь.
— Привет, Марго.
— Нельзя так подкрадываться к людям.
— А я и не крался. Шел прямо через парковку. Ты что, не видела меня?
— Нет, возилась с телефоном.
Она наклонилась и подняла его, вытирая с экрана налипшую на полу грязь. В машине, как часто и раздраженно напоминал ей Марк, давно уже следовало прибраться. Но почему-то в голове его голос звучал враждебно. Почему так происходило, она не понимала. Она же любила его.
— Здесь мобильники не очень-то берут, — сказал Шон. Руки он засунул в карманы штанов. Волосы его были все того же оттенка спелого апельсина, хотя стрижка стала значительно короче. В молодые годы его кудри были длинными, а детишки за глаза называли его «Клоуни».
— Я заметила, — сказала Марго.
Он пожал плечами и остался стоять на месте. Она же чувствовала себя как в ловушке. Ей хотелось выбраться из машины, но перспектива долгой и уклончивой беседы с Шоном ее вовсе не прельщала. Эта беседа ничем не смогла бы помочь — от Шона вряд ли было проку больше, чем от старого теннисного корта. Ее родители обращались к нему, когда протекала крыша или докам угрожало затопление, но у нее, как правило, его общество вызывало мороз по коже. Хотя возможно это были всего лишь воспоминания о той поре, когда ей было тринадцать, и о том взгляде, что она ощущала на себе каждый раз, когда он считал, что она не следит.
— Сейчас я открою дверцу, — сказала она. Он сделал шаг назад. Она решила оставить окно приоткрытым, чтобы машина хоть немного проветрилась. Солнце уже начало греть, но пока не жарило. Она вдыхала запах сосен, пыли, ржавчины. Такие родные запахи.
— Вот это туфельки, — сказал Шон.
— Ты о чем? Ах, об этом? Да, забавная обувка. На ее ногах были новые кроссовки, которые она купила накануне. Она готовилась к марафонскому пробегу, и этой обуви через три недели предстояло серьезное испытание. Но она слишком долго подгадывала момент, так что, когда наконец добралась до магазина, все, что ей смогли предложить — это пару ярко-розовых тапок с оранжевыми вставками. — Я, знаешь ли, думала, что их быстренько покроет грязь, так что мне не придется больше видеть, какого ужасного они цвета, — сказала она.
— Этим летом не так уж грязно.
— Да, я заметила.
Он потянулся на заднее сиденье и взял ее сумку. Она досталась ей по наследству от деда по материнской линии много лет назад, и кожа была уже изрядно потрепанной.
— Я сама.
— Не-а. Знаете ли, мистер Макаллистер хотел бы, чтобы я позаботился о вас, как всегда.
— Можешь называть его Питом. Он ведь сам сколько раз тебе об этом говорил.
— Не могу, это неправильно.
Марго прикусила язык. Она никогда не понимала, почему Шон относится к ее родителям так, словно он был их крепостным. Но, тем не менее, препоручила ему сумку и доверила отогнать машину с парковки.
— Я отведу вас, а также Кейт и Лидди в хижину учителя-француза, если вы не против. Может, вы хотели остаться в доме…
— Нет, все в порядке.
Они подошли к теннисному корту по аллее, усаженной высокими соснами, источавшими приятный аромат смолы. Серая глина, устилавшая корт, потрескалась и побледнела — очевидно, давно не было дождя. И снова перед Марго закрутилось слайд-шоу. Прямо за кортом, глубоко в лесу, находилась хижина для персонала, где она провела множество ночей, выпивая, куря и болтая обо всякой чуши. Поодаль от противоположной стороны корта располагалась хозяйственная хижина — там обретались подростки, занимавшиеся техническим и санитарным обслуживанием — рассадник гормонов. Именно там она и подарила свою девственность Симону Воклеру летом, когда ей было шестнадцать. Немногим позже, задыхающимся от волнения шепотом она поведала об этом Аманде. Тогда Аманда понимающе кивнула, хотя Марго точно знала, что та все еще девственница, причем этим своим даром она намерена поделиться исключительно с Райаном. Помимо этого Марго было известно, что намерения ее подруги было заведомо безнадежными, поскольку ее брат никогда не уделил бы той свое время.
Сохранить ЭТО для Райана. Звучит как пошлое название фильма категории «Б». Однако первое, что, увидела Марго в кинотеатре после того случая, оказался фильм «Спасение рядового Райана», и она проревела все время, пока длилась картина. Причем даже не могла объяснить, почему она это делала. Но Аманда, скорее всего, поняла бы ее.
Однако теперь задавать себе подобные вопросы было уже слишком поздно.
— Все в порядке? — спросил Шон. — Хижина и все такое…
— Сказала же, что да.
— Просто уточнил, расслабься.
— Расслабься? Слушай, Шон, ты когда-нибудь вырастешь?
— В смысле?
Они уже вышли на дорогу. Дом ее родителей маячил позади нее, хотя она даже не обернулась, чтобы посмотреть на него. Это было последнее место, где она их видела, прежде чем однажды весной они умерли.
— Ничего… Это просто так на меня лагерь действует. А почему ты сам до сих пор торчишь здесь?
— Я здесь, потому что несу вашу сумку.
— Нет, я о том, почему ты живешь здесь, в этом самом лагере.
— Это мой дом.
— Это не так.
Шон уронил сумку на дорожку, отчего поднялось небольшое облачко пыли: —Зачем вы