Примерно в том возрасте, когда матери рассказывают своим детям, откуда берутся дети, наша Старла завела речь совсем о другом.

— Нет никакой гарантии, что у вас будет этот дар, — сказала она, в волнении потирая руки. — Но, принимая во внимание наследственность, думаю, лучше ввести вас в курс дела сейчас, а там посмотрим, чего можно ожидать.

Суммирую. Наши родители появились на свет в небольшом городке, затерянном в Беркширских горах. Западный Массачусетс. Все жители этого городка считают себя сообществом спиритологов. Каждый обладает какой-нибудь паранормальной способностью. Самые одаренные стремятся породниться, чтобы усилить наследуемый ген. Иногда браки устраивают специально, без всякой там любви.

Мои родители вышли из «хороших семей» — ну, из тех, где дар проявлялся у нескольких поколений. Предугадать, как поведет себя моя ДНК или ДНК моего брага, было невозможно. Однако опыт подсказывал, что способности, если они есть, должны были проявиться в пубертатном возрасте.

О том, что у матери дар, я знала всегда. Во-первых, мне было трудно что-либо скрыть от нее: в моем раннем детстве она безошибочно определяла, когда я вру. К счастью, Перри, который был на два года старше (и умнее), вовремя познакомил меня с кое-какими уловками.

Когда мама сообщила нам с братом, что дар может передаться, я восприняла это как должное, но, признаться, мне было немного не по себе. Мама, однако, убедила нас в том, что в этом нет ничего особенного. Вернее так — нет ничего пугающего. Дар — это тот же талант. Некоторые люди рождаются с прекрасным голосом, некоторые становятся хорошими спортсменами, но и тем и другим нужно много тренироваться, чтобы, имея хорошие задатки, добиться большего. Короче, талант надо развивать.

Когда наши способности начали проявляться, мать выступила в роли наставницы. Она научила нас управлять и пользоваться отпущенным даром. Мы поняли, в чем заключается талант Перри, едва ему исполнилось двенадцать. Примерно через неделю после дня своего рождения он сообщил матери, что бабушка передает нам всем привет. Бабушка к тому моменту уже умерла, и это был знак.

Со мной было немного сложнее. Когда мне исполнилось одиннадцать, моя учительница сказал маме, что в последнее время я стала рассеянной. Еще она сказала, что я учусь не в полную силу.

Большинство матерей встревожились бы. Моя же впала в экстаз. Вернувшись из школы домой, она начала расспрашивать меня, пытаясь добраться до причин. Ей удалось вытянуть из меня, я брожу среди видений, смысла которых не понимаю. Оказывается, так проявилась моя способность — тогда еще в зачаточном состоянии.

Первое видение пришло мне в шестом классе. Коди Роу, стоя у доски, не смог решить простейшую математическую задачку. Учитель отправил его на место и вызвал меня. Я стерла с доски каракули Коди, сняла колпачок с маркера… и вдруг поняла, что меня отвлекают взгляды моих одноклассников, устремленные мне в спину, и какой-то сильный запах. Я закрыла глаза, надеясь успокоиться, но вдруг забыла условия задачи. Я напряглась, вспоминая, и ответ пришел сам. Записав его с закрытыми глазами, я положила маркер на желобок доски и отступила назад.

Но что это… Сначала раздались отдельные смешки, и вскоре в классе стоял громкий хохот — на доске был такой же ответ, который минуту назад выдал Коди. Сказать, что я была смущена, — ничего не сказать, ведь математика давалась мне легко. Когда меня вызывали к доске, я знала правильный ответ, но почему на доске был написан совсем другой? Тогда я еще не понимала, что «ответ», проникший в мой мозг, не был моим собственным — это был ответ Коди, написан тем же маркером.

Мама разъяснила мне, как пользоваться моим даром, и вскоре я научилась отделять реальность от видений.

Однако сейчас, стоя в холле собственного дома, я очень хотела, чтобы мы стали нормальной семьей с нормальными семейными проблемами.

Мама была вне себя. Она была зла на меня за то, что я выболтала секрет Бингхема его жене и нарушила правило «никаких плохих новостей». Я же была так ошеломлена известием об убийстве, что молча выслушала нагоняй до конца.

Затем мама переключилась на Перри:

— Ты пришел вчера за полночь, я слышала. — Ее палец уперся ему в грудь.

— Он взрослый человек, — вступилась я за брата. — Ему восемнадцать, он закончил школу. Летом он может приходить после двенадцати.

— Не может, если он так устает, что не в состоянии сосредоточиться на работе. Это твоя работа, и это семейный бизнес, — продолжала выговаривать мама.

Она, конечно, могла почувствовать, что ее сын погружен в свои собственные мысли и не слушает ее, но почему-то продолжала орать. Мне Перри вовсе не казался уставшим, но прерывать Старлу — нет уж, себе дороже.

— Так не работают, как вы оба, это не профессионально!

Мать в ярости удалилась на кухню, опрокинув по дороге пакет с едой, который я бросила на полу. Перри последовал за ней, но через минуту вернулся, набивая эсэмэску на своем телефоне. Закончив, он взял меня за локоть и повел к входной двери.

— Мы дошли до критической точки. Маме нужно успокоиться, — сказал он, открывая дверь.

— Но мы не можем так уйти! Как же сеансы? — возразила я.

— Ты это о клиентах, которых только что спугнула? Благодаря твоим стараниям у нас есть час.

Испустив стон, я закрыла лицо руками. Потом выбежала на улицу и села с Перри в машину.

— Куда мы едем? — спросила я, когда Перри вырулил на дорогу.

— Встретимся с Нейтом в «Ямми».