Запах вкусной еды разносился по частной резиденции премьер-министра. Сорён только недавно вернулась с работы и застала дома свою мать. На столе уже стояло множество различных гарниров. Садясь за стол, уставленный едой, Сорён слегка нахмурилась: ей не понравился выцветший вязаный шарф на шее матери.

– Я столько одежды тебе отправляла, почему ты ничего не носишь? – заговорила Сорён.

Сорён часто задавалась вопросом, как у такой матери могла родиться такая дочь. Им обеим были свойственны жадность и упертость, но у матери эти качества проявлялись иначе. Казалось бы, теперь, когда дочь стала премьер-министром, она могла бы расслабиться и позволить себе роскошь, но нет.

– Не трать деньги зря. Я не носила дорогую одежду, даже когда была замужем за богачом.

– Это было сто лет назад.

– И то верно. Я вот тебе немного рыбы принесла.

Когда мама пошла собирать посуду, Сорён макнула палец в один из гарниров. Солоноватая приправа пришлась ей по вкусу.

Облизывая палец, Сорён внезапно спросила:

– Мам, ты правда не присылала мне газету?

– Соленая же, ешь с рисом. Ничего я тебе не присылала. А что за газета?

Казалось, она действительно не понимала, о чем речь. И в прошлый раз, когда Сорён задала этот вопрос по телефону, мама ответила, что ничего не знает. Это было как раз в тот день, когда она поехала в тюрьму, чтобы встретиться с Луной. После разговора с ней Сорён почувствовала себя грязной во всех смыслах этого слова, а вечером ей доставили еще одну фальшивую газету. Содержание ее было сомнительное, но оттого, что она пришла от имени родной матери, было особенно не по себе. Сорён на мгновение нахмурила брови. Ее мама поставила на стол миску с рисом и разложила приборы.

Взяв ложку, Сорён покачала головой и сказала:

– Ладно, забудь. Должно быть, произошла ошибка в офисе секретаря: через него столько корреспонденции проходит. Ты сама как, дома все хорошо?

– Все как всегда, сама знаешь. Вот только мне интересно… По поводу Ли Рима. У него не было внебрачных детей?

Вопрос прозвучал так внезапно, что Сорён снова положила ложку на стол, так и не притронувшись к еде. Убийство императора двадцать пять лет назад стало шоком для всех и оставило неизгладимый след в памяти.

– Не говори глупостей. Он умер через год после той истории, и у него не было наследников.

– Вот как? Один покупатель как-то забыл у меня в магазине зонт и на днях пришел его забрать. Он выглядел ну в точности как Ли Рим в те годы. Вот я и подумала: может, у него остался сын.

Поразмыслив, Сорён отыскала старый школьный учебник и показала матери фотографию Ли Рима. Мать стояла на своем: тот покупатель выглядел точно так же. Она и сама прекрасно понимала, что не стоит нигде и никогда поднимать эту тему, она даже по телефону не стала о подобном спрашивать, однако Сорён все равно предупредила ее:

– Мам, если будешь об этом везде болтать, огребешь проблем. У императорской семьи все еще нет наследника, а ты тут про бастарда изменника говоришь? Если тебя поймают на распускании подобных слухов, мне конец. Не забывай, что твоя дочь – премьер-министр этой страны.

Сорён все верно подметила. Мать в ужасе принялась судорожно отнекиваться:

– Ты что, я никому не говорила об этом. Только тебе. Я точно никому не скажу, честно.

Мать застыла с глупым выражением лица и в полной растерянности. Сорён покачала головой. Как бы ей ни хотелось отведать вкусных маминых гарниров, она не могла: кусок в горло не лез. В голове крутилось несколько кусочков пазла, который все не получалось собрать.

Сорён вспомнила о своем бывшем муже, председателе «Кей-ю групп» Чхве Бисоне. Известный в своих кругах лоббист, он помог Сорён подняться до поста премьер-министра страны и сохранить за собой эту должность. Недавно он просил Сорён о встрече. Чхве Бисон максимум разве что начнет уговаривать выпустить его из тюрьмы по специальной амнистии. Сейчас она единственная, с кем он может поговорить. А Сорён знала, что по части тайных дел нет никого лучше «Кей-ю групп».

Она чувствовала: есть что-то общее между отправителем газеты и участниками заговора двадцатипятилетней давности.

Сбоку на наручных часах выступала маленькая головка – деталь заводного механизма. Ли Рим, проведя рукой по шероховатой поверхности головки, толкнул защелку внутрь, после чего секундная стрелка начала двигаться. Послышалось мерное непрерывное тиканье: тик-тик, тик-тик, тик-тик. Установив время, Ли Рим положил часы во внутренний карман и посмотрел в окно.

Чоёль, сидевший на водительском сиденье, через зеркало заднего вида посмотрел в глаза Ли Риму и сказал:

– В хоспис наведывалась полиция.

Внешне Ли Рим сохранял спокойствие, однако новость не осталась неуслышанной: на лбу его проступила морщинка. Лицо Чоёля в отражении зеркала выглядело немного разочарованным.

– Мы обо всем позаботились, проблем возникнуть не должно, вот только Чан Ёнджи влипла в неприятности: она попала в аварию и сейчас сидит в следственном изоляторе. Я отключил телефон, который вы ей дали, и пытаюсь вытащить ее на свободу. И еще…

– Как, это еще не все?

– К сожалению… Этот придурок Ким Гихван куда-то пропал. Его мы тоже пытаемся найти.

Ким Гихван владел рестораном, где подавали пудэччигэ, и внезапно он исчез. Проблем у Чоёля все прибавлялось и прибавлялось. Спокойствие Ли Рима улетучилось, теперь он смотрел на своего подчиненного свирепым взглядом. Он подумал о флейте, которая волей судьбы сломалась пополам.

«В вещах, которые раньше были целыми, образуются трещины», – подумал Ли Рим.

– Трещины… Как же я их ненавижу, – проговорил он вслух.

Двадцать пять лет Ли Рим провел в ожидании, готовясь к триумфальному возвращению. И вот он здесь. Зловещим взглядом он окинул проносящиеся за окном просторы.