– Ну а ваш случай как с этим соотносится? – спросил я, когда мы сели в машину.
– Видите ли, как вы можете догадаться, я был на пути к этому. Порой, знаете ли, невольно приходится обдумывать многое заново, как бывает, скажем, когда выбираешь страну, куда эмигрировать, климат один – уровень жизни другой, ну и тому подобное. И говоришь себе: а не попроказничать ли напоследок? Столько возможностей, такие приятные, по нашим временам почтенные партнеры, относительно недорого. А иметь член – это так восхитительно, и что за образ! Вот что волнует. Беда лишь в том, что за ним всегда существо мужского пола. И тут, боюсь, в моем случае это неприемлемо. Есть еще способ истязания плоти. Я никогда всерьез этого не обсуждал. Положим, это возбуждает, ну и что из этого? Чтоб довести себя до экстаза, можно с таким же успехом играть в теннис или носки вязать. То же относится к таким проказам, как некрофилия и скотоложство. Даже говорить об этом не хочу. Воистину – из пушки по воробьям.
Я повернул голову и пристально взглянул на Роя: он сидел, подергивая то рукой, то коленом, то плечом, и бормотал как бы себе под нос.
– Ну… видите ли, «пушка» и «воробьи» здесь ни при чем, – словно оправдываясь, продолжал он. – Просто это меня не волнует. Надеюсь, вы понимаете?
– Да-да, я-то понимаю! Хотелось бы думать, что и вы понимаете. Я слушаю.
– Понимаю, черт побери! Словом, я буквально только что трахал эту самую девушку двадцати лет, но ситуация становится еще пикантней, если представить девушку двадцати лет вместе с мужчиной, по возрасту годящимся ей в деды, подразумевая при этом привкус подростковой преступности в восприятии обоих поколений. Да, кстати, я не говорил вам, что моя – девушка девятнадцати лет? Вот-вот, так я многим говорю. То есть тем, кому считаю нужным сказать. Однако, Даггерс, между нами говоря, на самом деле она – девушка семнадцати лет. Уверяю вас, это так вдохновляет!
– Боже милостивый!
– Стареющий мерзавец пытается возбудить в себе угасшую страсть, возрождая в памяти ранние сексуальные искания и одновременно вкушая всю прелесть недозволенности, растления малолетних, этот старый грязный развратник заманивает девчушку в заброшенную будку путевого обходчика и, потчуя жвачкой и дешевыми сладостями, заставляет скинуть трусики и удовлетворить его гнусную похоть. Именно так. Лучше и не скажешь. Прямо в самую точку.
Я все еще не мог оправиться от потрясения:
– Но ведь вы определенно рискуете!
– Да, и это тоже. Теперь ясно, почему не слишком стремлюсь показываться с ней на люди? Вообще-то, насколько мне известно, я не так уж чтоб нарушаю закон. Она не пьет, и, собственно говоря, как это ни жаль, скоро ей восемнадцать.
– И как на это реагируют ее родители?
Тут Рой стал клониться от меня куда-то вбок, словно торговое судно от таможенного катера.
– Э-э-э… видите ли, они дают ей полную свободу…
– О да, это заметно! А насчет вас они в курсе?
– Нет! – Рой рассмеялся нелепости такой мысли. – Им известно, что мужчины у нее имеются, но, гм…
– Вероятно, если они узнают про вас, вы окажетесь в дурацком положении? Где вы с ней были вчера вечером, до того как очутиться под моими окнами?
– На одной вечеринке. У ее друзей. Вполне надежное место.
– Кто ее родители?
– Ну, отец… э-э-э… банкир, – процедил Рой, всем своим тоном выражая презрение к профессии отца Сильвии, и добавил с притворным вздохом облегчения: – Приехали!
Мы спустились под горку, подъезжая к клубу «Крэгг». Рой отстранил плечом мою руку с деньгами, но когда с его ладони вниз скатился жалкий флорин, завопил так, как кричат в кино, срываясь вниз из окна небоскреба. Водитель включил двигатель, дал задний ход и проронил унылым фальцетом:
– Вы – сэр Рой Вандервейн?
– Да.
– Катились бы себе в Москву, если вам здесь обрыдло!
Такси унеслось прочь. Когда мы шли к крыльцу, Рой с тяжелым вздохом сказал:
– Нет смысла втолковывать таким, как этот, что я выступал против вторжения в Чехословакию!
– Ни малейшего. Все равно будет считать, что вам здесь не место.
– У него все извилины выпрямлены.
– Должно быть.
Мы вошли в просторный продолговатый холл, где потрескивал, вернее, ворковал телетайп. Рой направился к швейцару, поглядывавшему на нас из застекленной кабинки красного дерева. Какой-то тип с отвислым подбородком, вероятно член клуба, хотя по виду поп-сингер в обличье джентльмена из Сити, промелькнул мимо, направляясь к выходу. Я обвел беглым взглядом отдельные и групповые портреты, во множестве висевшие по стенам, в который раз ощутив всю шаткость тезиса о демографическом взрыве, поскольку, исходя из имевшегося поле зрения, человечество сто лет назад было явно многочисленней.
Рой догнал меня, и мы вместе пошли по крытому ковром, звучно скрипевшему под ногами коридору. В конце оказалась более просторная, чем холл, но равно высокая комната с таким множеством писчей бумаги и конвертов повсюду, какого в обозримом будущем вполне хватило бы, чтоб занять работой сотню трудолюбивых писцов, а в данный момент приютившая полдюжины одиноких мужчин, каждый из которых пребывал в той или иной степени оцепенения. Рой нажал кнопку звонка, появился моложавый официант в белом пиджаке и получил заказ принести шампанское. Внимательно оглядевшись, я перевел взгляд на Роя.
– Здесь удобно пережидать, – сказал он успокаивающе. – В промежутках между разными встречами. Отличная кухня. Весьма привлекает американцев. Можно и на ночь остаться.
– С птенчиками?
– Нет, зато по чеку выдают наличными. К тому же прекрасное место в смысле алиби: «Как же, дорогая, я был в клубе! Прикорнул в гостиной у цветного телевизора. Швейцары здесь все ленивей и ленивей. Знаешь, мне еще надо перекинуться словом с секретарем!». Вот так-то.
– Кстати, об алиби, где вы провели прошлую ночь?
– Здесь! Неплотный ужин, ранний отход ко сну. Никаких телефонных звонков не было; я проверил.
– Тогда все в порядке. Одного вы мне пока не прояснили – насчет того, почему вас устраивает, что некая особа вам не жена. Могу понять, что девушка двадцати или там семнадцати лет для этой роли не годится, ну а девушка двадцати восьми? Наверное, она для как раз уж…
– Отложим эту тему до того, как принесут шампанское.
Когда шампанское было принесено, мы пристроились в уголке в окружении томов «Панча» и «Кто есть кто», и Рой начал:
– Тут, видите ли, есть два обстоятельства. Очевидное – все, что имеет касательство к девице сорока пяти, гораздо более привлекательной, чем ваша собственная жена, но которая на самом деле не лучше, а…
– С этим все ясно. Перейдем ко второму.
– Ну а тут все просто определяется вашим желанием уйти от привычного, пристойного, богобоязненного секса,