- Ничего подобного!
- Ваши глаза вас выдали!
Эта банальная фраза из следовательской литера туры неожиданно оказала эффект: поэт зажмурился и ответил, не размежая век:
- Все равно не сознаюсь.
- Уже сознались. И должна вам сказать, чтовы совершили ошибку, которую всегда совершают начинающие преступники. В силу недостаточною знания русской поэзии первой половины девятнадцатого века вы решили, что, если написано от руки, значит, напечатано не было. А в те времена в провинциальные альбомы часто переписывали напечатанные стихотворения. Печатных изданий не хватало. Понимаете, каквы жестоко ошиблись? Ваши творения уже сто пятьдесят лет каквключены в хрестоматии!
Поэт все еще сидел с закрытыми глазами. Онкивнул, сдаваясь на милость победителя.
- Были напечатаны… - прошептал он. - Какпопался!
- Странно вы устроены, - сказала ЗояПлатоновна. Если печатный текст украли, то это преступление или, скажем…
- Ошибка, - быстро подсказал поэт.
- А если бы ненапечатанные, то тогда можно?
- Можно, - сказал поэт.
- У меня к вам предложение, - сказала Зоя Платоновна. - В газету вы больше не ходите. И без меня там не сегодня-завтра догадаются. Альбом же вернете хозяевам, вместе с письмами их бабушки.
- Нет, - сказал поэт. - Я за него по весу заплатил.
- Не сопротивляйтесь, - сказала Зоя Платоновна, поднимаясь со скамейки. - Вы далеко живете?
Ковать железо надо, пока горячо, поэт мог опомниться.
- Рядом…
- Пошли. Идите, идите, не стесняйтесь. Деньги, заплаченные за макулатуру, вы уже с лихвой возместили. Гонорар за стихи получили?
- Разве это гонорар? - удивился поэт. - Это все равно что на общественных началах.
- Не притворяйтесь, - сказала Зоя Платоновна, подталкивая свою жертву. - Все равно эта сумма значительно превышает расходы на покупку. Учтите, я сейчас не спрашиваю, сколько вы взяли с Сонечки за Андреева и кому продали «Северные цветы»! И не заставляйте меня интересоваться этим всерьез.
Некоторое время они шли молча. Потом Крымский-Москвич немного опомнился и спросил:
- Значит, я вам альбом, а вы его себе возьмете?
- Ничего подобного, - отрезала Зоя Платоновна. - Мы вместе пойдем к его хозяевам. Вместе и отдадим, С извинениями.
Придумать ответа поэт не успел, потому что они подошли к его дому, двухэтажному сооружению, построенному в тридцатых годах.
- Подожди здесь, - сказал поэт.
- И не подумаю, - ответила Зоя Платоновна. - Не знаю, каким черным ходом вы убежите.
Преступник вздохнул - возможно, Зоя Платоновна угадала его тайные мысли.
Они поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж, остановились перед дверью с большим навесным замком. Поэт сунул руку в карман и сказал:
- Я ключи забыл.
- Вас обыскать? - вежливо спросила Зоя Платоновна. На площадку выходило еще три двери, за ними были слышны голоса.
- Тишше, - прошипел старьевщик, вытаскивая из кармана связку ключей. Замок открылся. Поэт вошел первым, Зоя на шаг сзади. Ни на секунду не ослаблять давления!
Большая грязная - видно, никогда не ремонтировалась - комната была завалена старыми вещами и книгами так, что продавленный диван, на котором лежала неубранная постель жителя этого поэтического логова, с трудом угадывался в месиве вещей. От каждого шага поднималась пыль… Альбом в потертом сафьяновом переплете с позолоченными застежками лежал на столе, под сковородой с недоеденной яичницей.
- Альбом вижу, - сказала Зоя Платоновна, снимая сковородку. - А где письма бабушки?
- А кто их знает? - ответил поэт. - Может, и выкинул.
- Ищите! Быстро. Это как операция. Чем скорее сделать, тем скорее выздоровеете. Может, даже что-нибудь дельное напишете. Сами.
Почему-то эта мысль приободрила поэта, он пошел к приоткрытому шкафу, в котором не помещались старые костюмы, и нагнулся, чтобы достать пачку писем.
Зоя Платоновна открыла альбом. Настоящий. Тридцатых годов девятнадцатого века…
Поэт положил пачку писем без марок, с замысловатыми росписями фамилий, и замер у стола, словно ждал приказаний.
- Ну, пошли? - сказала Зоя Платоновна.
- Ладно уж, - сказал поэт почти миролюбиво. - Твоя взяла. Бери, неси, делай что хочешь.
- Правильно, - сказала Зоя Платоновна. - Раскаяние - шаг к исправлению.
Интересно было пролистать плотные, с золотым обрезом страницы альбома. Голоса тех времен… Почерки разные. Видно, друзей у владелицы альбома было немало. Альбом надо отвезти в Москву. Мало ли что там может быть? Например, варианты, разночтения. Знакомый почерк. Чей почерк? Почерк Пушкина. Могло быть и такое? Господи, что я делаю? Я гляжу на страницу с автографом Пушкина!
- Ты чего? - спросил подозрительно поэт. - Сто рублей между страницами нашла?
- Нет, - сказала Зоя Платоновна, медленно закрывая альбом. Только не выдать себя… Если он узнает, он не остановится ни перед чем, он не остановится перед убийством…
- Пошли, - сказала Зоя Платоновна.
И сразу повернулась к двери. И шмыгнула в нее, не глядя, идет он следом или нет. Сзади стучали его мелкие шаги. Зоя Платоновна сбежала по лестнице, а он закричал вслед:
- Ты куда! Все равно догоню.
Но Зоя Платоновна уже стояла на улице. В безопасности. Вокруг ходили люди, можно было в случае чего закричать. Под мышкой у нее был альбом с автографом Пушкина и неизвестно ещечьими автографами. Открытие мирового значения, которое следовало вырвать из лап поэта-самозванца.
- Никуда я небежала, - сказала Зоя. - Письма не забыли?
- Здесь они.
5
Труднее оказалось найти хозяев альбома. Дома в том переулке оказались такими похожими, что никак не поймешь, из какого же вчера вечером выскакивал возмущенный Митя.
Зоя прошла переулок из конца в конец, вглядываясь в одинаковые фасады, в одинаковые цветы на подоконниках, а когда повернула обратно, старьевщик взбунтовался.
- Отдавай альбом,- сказал он.
- Не отдам, - в отчаянье ответила Зоя Платоновна.
- Тогда гониза него полсотни, - сказал старьевщик.
- Почему полсотни? - спросила Зоя Платоновна. - А то отниму, - сказал старьевщик.
- Я буду кричать, - сказала Зоя Платоновна.
- Кричи, а я скажу, что ты меня обокрала. Меня знают, а ты приезжая.Придумала ты про хозяев.
- Они здесь живут!
- Никто здесь не живет. Давай полсотни, и молчим. Ты молчишь, я молчу - все молчат.
Полсотни. Это все, что она взяла с собой из Москвы. Но промедление смерти подобно - старьевщик уже вышел из-под контроля.
- Сорок, - сказала Зоя Платоновна. - Мне надо на обратную дорогу оставить.
- Пятьдесят, - сказал старьевщик и протянул руку к альбому.
- Держите, - сказала Зоя Платоновна, стараясь достать деньги из сумки и при том не выпустить альбома.
Старьевщик принял две лиловые бумажки и сказал:
- Надо было сотню просить, что-то ты легко согласилась. Он тихо засмеялся, а Зоя Платоновна увидела, как по переулку бредет Митя, уже не в пижаме, а в джинсовом костюме.
- Здравствуйте! - закричала Зоя Платоновна, поднимая альбом, как знамя. - Узнаете?
Неможет быть! - закричал владелец альбома и бросился к ней.
- Ах да, - вспомнила тут Зоя Платоновна. - А где