- Да уж... Завалы-то разобрали на том месте, где Сайтор стоял, - повторил Раве, - фундамент уцелел, что ему сделается? Его ещё когда сложили, о тех временах и памяти не осталось, а он держится. А стены навести... помогут. Прежние-то были... не знаю, десятыми по счету или больше? И твой отец верно всегда говорил: замок проще перестроить, чем щели залатать. Вот и сбылось, только...
- Только мне туда никак не попасть, - покачала я головой, - разве что с супругом. Но будто он станет меня слушать!
- Если сумеет понять - станет, а нет - зачем тебе такой муж? - старик тяжело вздохнул и взял меня за обе руки. - Ну да ничего. Я передам, что ты жива. Ждать будут... А знамо бы дело, заранее подговорил бы кое-кого, взяли да умчали тебя, и ищи ветра в небе!
- Не выйдет, дядюшка. Охраны много, а из замка меня вовсе не выпускают.
- Оно и видно, совсем худая да бледная... На родителей до чего похожа! Глаза совсем отцовы - грозовые, темные с просинью да просверком. А волосы материны, - он осторожно коснулся выбившейся из моей косы пряди. - Эх, прежде были чистое золото, мягкие, словно шелк, любо-дорого взглянуть, хоть вышивай ими! А теперь солома соломой, уж прости...
- Говорят, это от болезни, - вспомнила я слова Мадиты. - Ну хоть вовсе не выпали, и на том спасибо. А и такие годятся, верно?
- Да, на равнинах который год поля ни градом не бьет, ни дождем не заливает сверх меры, рожь с пшеницей стоят в мой рост, - задумчиво произнес Раве. - Только колосья почти пустые, молоти не молоти - солома одна.
- То-то и пир сегодня скромный... - сообразила я.
- Вот-вот. Но нам про это знать не полагается, верно? И вот что, Альена, - он наклонился к самому моему уху. - Думается мне, срок мой подходит к концу, и вряд ли мы ещё свидимся...
- Дядюшка!
- Не перебивай! Я старше твоего отца больше, чем вдвое, пора и честь знать. Так вот, запомни...
Он сказал всего несколько слов, явно не всё, что собирался, но делать было нечего: князь прислал за мною слугу. Когда я подошла к нему, он ласково пожурил меня: дескать, негоже уделять время только одному гостю. Я извинилась, дескать, так рада была увидеть старого знакомца, так рада! А он поговорить любит, обо мне беспокоится, вот и расспрашивал, как мне живется. Не могла же я не поведать о том, как меня приняли в княжеском замке? А ему всё не верилось, что я живу тут, будто в сказке!
Князь благожелательно улыбнулся и поманил к себе сына.
- Райгор, отчего ты не пригласишь на танец свою невесту?
Тот заметно переменился в лице - ему вовсе не хотелось танцевать с долговязой (а я уже была почти одного с ним роста) девицей у всех на глазах, однако князь Даккор был непреклонен - он умел показывать это одним взглядом, не прибегая к помощи слов, - и его строптивый сын вынужден был подчиниться.
- Позвольте… - Райгор церемонно подал мне руку, и я приняла ее, склонившись в придворном поклоне.
Он же обернулся к музыкантам и приказал:
- Играйте "Кружева"!
И тут я поняла, что Райгор решил посмеяться надо мною. Наверняка наставники докладывали о каждом моем шаге и слове, вот и мастерица-рукодельница сказала о моем желании плести кружева... Что ж, память у Райгора была хорошая, а шутить он любил зло, потому и выбрал этот старинный танец.
Его недаром назвали "Кружевами": состоял он бесчисленного множества сложных фигур, которые можно было чередовать произвольно, полагаясь на волю музыки, как опытная кружевница сочетает узоры, следуя вдохновению, но получалось такое далеко не у всех. Этому танцу давно уж не обучали как следует, потому как выбирали его разве что старики...
Райгор, как и некоторые другие, знал с десяток фигур: должно быть, его учил тот же старичок, что приходил на уроки ко мне. Только вот ни старенький наставник, ни тем более Райгор никогда выходили в круг с горномогучими, и уж тем более со среброликими - те могут и насмерть затанцевать, если сильно увлекутся... Бывало, все уже без сил повалились, едва дышат, а у этих ещё перепляс во всю силу, чья возьмет - только земля дрожит да белые искры летят, будто даже звезды на небе подпрыгивают!
Я, конечно, так не умела, но и того, что помнила, хватило с лихвой. Давно я не испытывала такого веселья! Меня будто подхватило и понесло порывом ветра по кругу, по кругу, и чудилась тяжелая поступь горных соседей, и холодный резкий аромат гостей со снежных вершин, и дым костра, и веселые выкрики...
Первыми сдались остальные танцоры, и мы с молодым князем остались одни в большом кругу, образованном гостями. Ну а спустя некоторое время сдались и музыканты - им полагалось ускорять и ускорять темп, и они, непривычные к подобному разудалому веселью, вскоре утомились.
Гости восторженно захлопали, а Райгор отвесил мне галантный поклон, глядя с явной обидой.
- Что же, господин, - не удержалась я, - вы недурны в танце... Если б я не стерла подошвы до дыр, а музыканты не выдохлись, мы могли бы продолжить!
- Так сходите переобуйтесь и причешитесь, и продолжим, - не остался он в долгу. - Покуда вы заново соберете сноп, который по недоразумению именуете прической, музыканты как раз отдохнут.
Ну, что правда, то правда - волосы у меня растрепались, ну так подумаешь...
Я перехватила взгляд старика Раве - он улыбался так, словно говорил: будь я лет на десять помоложе, ух и показал бы вам, как надо плясать «Кружева»!
Приведя себя в порядок, я вернулась и на сей раз чинно уселась подле князя. Раве не было видно, Райгор танцевал с очередной красавицей - музыка была медленной-медленной, видно, бедняги-музыканты и впрямь утомились...
- Ты не устала, дитя мое? - спросил князь. - Ты ведь непривычна к таким увеселениям, верно?
- Разве что самую малость утомилась, господин, - ответила я, не став говорить о празднествах у нас на перевале, когда, бывало, по несколько суток никто не смыкал глаз. А если кто уснет от усталости, где попало, так его отодвинут в сторонку, чтобы