«Пусть тогда тайна здешнего солнца так и останется неразгаданной, нам и других забот хватает. Лучше бы оружейный прогресс вообще остановился», – с этими мыслями академик приступил к решению более срочных проблем.
Шесть человек в лазарете лежали с солнечными ударами, один – с пищевым отравлением и двое – с тубулийской лихорадкой. Она сопровождалась временной потерей памяти и координации движений, а также возникающим вдруг спонтанным буйством. Поэтому эти больные лежали в смирительных рубашках, но, в целом, большой опасности болезнь не представляла.
И эти ребята переборщили с самогоном планеты Тубулия – одним из самых дешевых напитков в галактике. Оттого и очень распространенным. Вся беда в том, что на всех он действовал по-разному из-за различных методов изготовления. Самогон пытались запретить, но, как и всегда бывало в истории, из этого ничего не получилось. Зачем его только сюда поставляли? Единственная причина могла состоять только в том, что Тубулия являлась одной из ближайших населенных планет, столицей этого сектора галактики. И до нее можно было добраться, даже не используя гипер-прыжки, за пару дней, если очень точно проложить курс звездолета.
Собственно, экспедиция с этой планеты и открыла Тихий Омут, совершив один случайный прыжок (что очень опасно!), а дальше обшаривая пространство на обычных сверхскоростях. Заняло это всего одиннадцать дней. Вот ведь как бывает. Лежит под боком обитаемый мир, никто о нем и не подозревает, пока корабль наобум гиперпрыжок не сделает в нужную точку. Все масштабные открытия поначалу, большей частью, основаны на случайностях. Только потом уже приходит пора незаметных героев. Которые порой делают открытия значительно более важные – и полезные и, к сожалению, опасные.
Литвиненко подошел к отдельному одноместному боксу. Дверь оказалась заперта, но были отчетливо слышны сонное бормотание пациента и спокойный голос доктора Накамуры.
Капитан Олафссон был вторым по старшинству офицером в отряде подполковника Сапрыкина. У него была типичная нордическая внешность и такой же характер. Магнус не признавал никаких напитков, кроме пива, что не могло не сказаться на его комплекции. Он постоянно боролся с лишним весом, но окончательно избавиться от небольшого животика так и не мог. Угрюмым назвать капитана было нельзя, правда и большой общительностью он не отличался. Он был прекрасным организатором, и Сапрыкин всецело ему доверял.
С некоторых пор характер Олафссона стал меняться. Он стал рассеянным, часто отвечал невпопад и жаловался на бессонницу. Его пришлось отстранить от пилотирования вертолетов и катеров, после чего он заперся в каюте на базе, часами перечитывая старые подшивки газетных распечаток, не обращаясь к Терминалам и не интересуясь никакими другими новостями.
У Литвиненко и доктора Накамуры были разногласия по поводу диагноза. Академик поначалу считал, что у капитана депрессия, отягченная перенесенным тепловым ударом. Накамура же предполагал, что все гораздо серьезнее. В последнее время Олафссон постоянно упоминал, что все они живут во сне и необходимо как можно скорее проснуться. Доктор проводил с ним различные опыты, по всем признакам было видно, что сознание капитана ясное, и он вполне осознает, где находится.
Наконец, Хидетоси Накамура, худенький, весь какой-то сморщенный, человек маленького роста вышел из бокса, и они в полном молчании пошли к каюте медика. Литвиненко первым нарушил молчание:
– Ну, что скажете доктор?
– Я в затруднении. По всем признакам он переел псевдоводорослей высокой концентрации, пытаясь расширить сознание.
– Но это же обычный миф для привлечения туристов! – воскликнул академик.
– Не скажите. Доказано, что на многих людей псевдоводоросли оказывают благоприятное воздействие. Просто до конца не изучено, как их лучше готовить, – ответил Накамура, – знаете такую шуточку?
– Вы еще скажите, что они жизнь продлевают! – с иронией сказал Литвиненко.
– Все может быть, – задумчиво пробормотал доктор, – исследования фактически только начались. Но с Олафссоном другой случай.
– И какой же? – заинтересованно спросил Михаил.
– Дело в том, что в отряде подполковника Сапрыкина запрещено употреблять псевдоводоросли в любом виде, – мрачно ответил Накамура.
– Значит, причина в чем-то другом.
– Или эти растения могут воздействовать на человеческий организм на расстоянии, чего раньше замечено не было. Мы же не имеем представления, что на самом деле творится в этих заброшенных районах.
Повисло тягостное молчание, которое прервал Литвиненко.
– На остальных ведь подобного воздействия нет. Тем более, если бы присутствовал эффект на расстоянии, то это заметно сразу. Вся планета уже давно была бы на карантине. Попробуем разобраться позднее, сейчас необходимо классифицировать наблюдения в лаборатории и дождаться подполковника. Как у Магнуса сейчас самочувствие?
– Я дал ему лекарств, и он спит крепким сном. Что-то бормочет во сне, но не разобрать, что именно. Какая-то бессмыслица про лица, солнце и океан. Пойдемте, академик, за чашкой горячего чая легче найти ответы на самые неприятные вопросы.
Заснули коллеги уже глубокой ночью. Долгие дебаты относительно диагноза заместителя Сапрыкина переросли в споры о внутренней политике Империи. Хидетоси Накамура был ярым монархистом и во всем поддерживал Императора, предлагая вообще разогнать Совет, отдав единоличную власть правителю. Все мятежные планеты он советовал примерно наказать и установить там общие законы под присмотром местной диктатуры. Литвиненко парировал, что сам властитель и насаждает такие порядки, чтобы было легче управлять государством и извлекать постоянную выгоду. Доктор раскипятился и достал из своих запасов виски не самого лучшего качества, обвиняя Михаила чуть ли не в государственной измене. Академик отвечал, что пусть у нас и Империя, а все-таки конституционная, и он имеет право на собственное мнение. Постепенно разговор перекинулся на спорт и женщин. Засыпал Литвиненко на диване в комнатке Накамуры с мыслями о Екатерине Долгополовой. «Княгиня, надо же! И сказала-то только сегодня, как бы мимоходом. И это после всех их жарких встреч!».
На следующее утро капитан Олафссон исчез. По всем признакам это было добровольное бегство, так как он захватил с собой все самое необходимое. Но это мало что объясняло…
Сапрыкин раздавал резкие команды относительно поисков пропавшего старшего помощника. Не было пока понятно даже, каким образом капитану удалось скрыться с базы. Подполковник был в ярости и кричал, что все здесь присутствующие сплошные тунеядцы и алкоголики. Оставалось непонятным, имел ли он в виду планету целиком или конкретно находившихся на базе людей. Потом было отдано распоряжение всем посторонним удалиться с базы от греха подальше, это дело, дескать, кадровых военных, они, дескать, сами разберутся. Дальше Сапрыкин остыл, но академик решил ретироваться, здраво рассудив, что помощи от него все равно никакой, а мешаться под ногами не хотелось. Прихватив с собой еще немного вооружения по мере возможности при всеобщей суматохе, он отбыл к себе на платформу.
Чтобы хоть немного развеяться, Литвиненко принял холодный душ, наскоро проверил показания приборов, перекусил подсохшими еще вчерашними сосисками