— Так, а где светило? — задрал Северин голову к небу, раскручиваясь на месте. — Откуда такая хмурь? Был же погожий день, а теперь так потемнело, словно дело к ночи. Стоп! Я что, пробегал за ланью несколько часов подряд? Бред! Точно знаю, что преследовал раненое животное не так долго.
Но небо в редких рваных просветах в налитых влагой свинцовых облаках выглядело таким темным, что вот-вот и звезды могли бы, наверное, на нем появиться.
— Дьявольщина! — в сердцах произнес генерал, и словно в ответ ему над головой сверкнула яркая молния, и почти тут же грянул гром. — Вот же!.. — от неожиданности он попятился, и правый его сапог угодил в трясину.
Чуть не лишился зрения от вспышки, хоть почти сразу и прикрыл глаза, а потом еще и оглох на некоторое время — таким был раскат грома. Как пушки, нововведенное убойное оружие, вдарили залпом и прямо по его ушам. А там еще и ногу стало неслабо засасывать в болотную жижу. И Северину даже, был момент, померещилось, будто из трясины показались костлявые серые пальцы и с силой дернули его сапог на глубину.
— Что за черт?! — в сердцах еще и крепче выругался и начал вытягивать ногу, для устойчивости согнувшись и упершись руками в твердый участок земли.
И только вытащил сапог, но распрямиться до конца не успел, как налетел такой порыв ветра, что будто толкнул с силой в то самое болото.
— Вот же!.. — а ругань нисколько не помогала против трясины.
Лорд Ноймен так неудачно в нее опрокинулся, что схватиться было не за что, да еще бок моментально погрузился в зловонную густую черноту, и продолжал опускаться в жижу. Получалось, только молотил свободной рукой в воздухе, стараясь хотя бы развернуться головой по направлению к островку тверди, а не от него. Сколько времени так барахтался, не знал, а силы почти все потратил. С последней их каплей смог все же ухватить пучок осоки и подтянуть тело к островку. Надо же, он в намокшей одежде по ощущениям весил не менее чем груженая ядрами телега. Но выползти на твердь все же удалось, а потом так и застыл, тяжело дыша.
Только лежать долго, понимал, гибели было подобно. Сумерки продолжали сгущаться, а значит, скоро совсем ничего не стало бы видно. Разве что, вспышки молний освещали трясину. И да, гроза подступала все ближе. Следовало выбираться из этого ведьминого болота. И вот же странно, почему он в тот момент подумал про ведьм? Возможно ли, что это была их месть ему? Собрались воедино не упокоенные души, да и устроили это светопреставление именно для генерала, солдаты которого вот уже много лет подряд искореняли злое семя на отвоеванных в последней войне землях?
— Черт бы их всех побрал! — сплюнул Северин слюну, смешавшуюся с болотной жижей, и, пошатываясь, поднялся на ноги. — Уже окрест плохо видно. Вот бы факел… или хоть палку в руку.
Но ничего такого рядом не было. И ориентиров, куда идти, тоже. Вот и побрел наудачу прямо. И пока шел, еще ни один раз оскальзывался и нырял в гниль болота, упорно выбирался и продолжал движение. А ветер все усиливался и как рвал с Северина одежду. Потом еще ливень накрыл генерала. Хлесткий, ледяной. От струй, падающих косо и часто, совсем ничего не стало видно.
— Врешь! Не возьмешь! — бормотал через сжатые зубы Ноймен. — Я помирать не собираюсь — еще не всем ведьмам и колдунам жаркие проводы за грань устроил. Как пить дать, не всем. Ничего, дайте срок, у меня костров на всех хватит! А эта лань, что б ее… вот попадись мне только! Клянусь, доберусь до тебя и этими вот руками сверну шею. Так что, тебе, зараза ведьминская, лучше самой сдохнуть. Ты меня слышишь?!
В ответ совсем рядом ударила молния. И пусть лорду заложило от грома уши, и ощутил вкус железа во рту, зато во время вспышки успел рассмотреть справа что-то кособокое низкое и серое, но все же похожее на избушку.
— Брошенное зимовье! — догадался Северин и пошел в темноту, но в ту самую сторону.
Генерал ждал какой-нибудь каверзы от ведьмы, что заняла тело лани, на которую ему случилось охотиться, поэтому приближался к избушке с осторожностью. Обошел ее дважды, прежде чем дернуть на себя хлипкую дверь. Та со скрипом открылась и повисла на одной петле. И внутри жалкого домишки Ноймен мог наблюдать лишь беспросветную темень. Входить ли? Опасался. Но и под холодными струями ливня оставаться, значит схватить хворь, от которой скоро начнется жесточайшая лихорадка. Тогда его тело совсем покинут силы. Да их осталось кроха, но вот если бы переждать непогоду в сухости… Вот тут и шарахнул гром, а отсветы извивающейся и разветвляющейся молнии осветили на миг нутро жилища. Скудость, конечно, из обстановки стол да лавка, в углу печь и более ничего.
— Сгодится… — прохрипел мужчина и переступил через порог, осеняя себя знамением.
И врезался лбом в перекладину. Вроде бы нормальным ему показался проем, а вот же… надо было бы ниже пригнуться. Не мудрено с его ростом притолоки сшибать, а здесь еще темно, хоть глаз выколи. Но ничего, где печь находилась, запомнил, именно туда и двинулся, выставив вперед сразу обе руки. И через минуту с грохотом налетел на скамью. Как так? Она же в другой стороне должна была стоять.
— Ведьма, ад тебя поглоти! — выругался, но продолжил идти вперед. — Вот и печь. Железо? Заслон, значит? — опустил его под ноги и стал исследовать устье — неширокое. Загнеток нашелся слева. А внутри печи озябшие пальцы нащупали не успевшие прогореть до конца дрова. — Отлично.
Тут снова ударила молния и, вот тебе божья милость, запалила то ли дерево сбоку от избы, то ли корягу. Какой-никакой, а свет заплясал за небольшим совсем и мутным оконцем. Он высветил худо-бедно помещение, чем Северин и воспользовался — смог уже лучше в избе осмотреться и приготовить печь к растопке.
— Что, вредное семя, ведьма злобная, промахнулась ты с молнией? Или руку твою костлявую бог отвел? Хотела мне досадить, а только выжить теперь помогла! Горящая коряга, это же еще и уголек искрящий, и факел. Будет теперь, чем дровишки подпалить!
И Ноймен выскочил под ледяные струи дождя, спеша ухватить горящую ветку, пока падающая с неба вода не затушила пламя.
— Гори! — уже скоро приплясывал совсем озябший лорд перед дымящей печью. — Ярче! Жарче!
Он и сам в тот момент был похож на лесную нечисть. Его длинные темные волосы, отпущенные по тогдашней дворцовой моде до лопаток, выбились из свободного хвоста, пока