Но у каждого свое, есть над чем подумать; у господина Хольменгро тоже было свое. Может быть, в речах молодого человека он узнавал отголоски речей лейтенанта, его отца, который во всем, что говорил и делал, обнаруживал те же мнения. Господину Хольменгро еще слышался голос старого лейтенанта, слова его были горьки и сильны, в устах сына они становились довольно безобидными. Пожалуй, есть кое-что верное в том, что крупным людям не следует производить на свет сыновей.
Господин Хольменгро отвечал: – Да, да, да, – кивал и слушал, но думал о своем. Разве молодой Виллац не видит этих шатающихся рабочих, беспорядок? Его отец, лейтенант, устремил бы свои серые глаза и задал бы короткий вопрос.
Некоторое время они шли молча.
– Это ваших людей мы встретили там внизу? – спросил Виллац.
– Да.
– Они не кланяются?
– Иногда, – ответил господин Хольменгро.– Как же, некоторые кланяются.
– Но почему же они вам не кланяются? Ведь вы же их хозяин?
– Вероятно, потому, – сказал господин Хольменгро, – что природа, производя хозяев, не всегда на высоте творения.
– Вы объясняете этим? – спросил Виллац.
– Ваш отец был настоящий хозяин. Я часто вспоминаю о нем и о его коне. Ему стоило только поднять палец, и люди его слушались.
– Еще бы они не слушались!
– И в то же время он был добрый человек. Он стоял твердо, потому что от него зависели очень многие, он знал, что если он пошатнется, то упадет целая сотня.
– Да, так и было, – сказал Виллац.– Вот идет еще один, посмотрим, поклонится ли он!
Господин Хольменгро взглянул, точно только сейчас заметил человека, и сказал:
– Не поклонится. Это Конрад.
– Какой Конрад? Тот, что взял ваши башмаки? Господин Хольменгро скорбно улыбнулся:
– Да, это была одна из его выходок.
– И вы продолжаете держать его у себя на работе?
– Я держу его потому, что его товарищи заодно с ним и объявят забастовку.
– И пусть они бастуют! – сказал Виллац.
Конрад поравнялся с ними и прошел мимо. На ходу он застегивал обшлаг рукава, притворяясь, будто очень этим занят.
– Он не поклонился, – сказал Виллац.– Чего, собственно, добиваются эти ваши ребята?
– Не знаю. Они прогуливаются, берут свободные часы, они ввели эту моду. Вот я вижу, некоторые сидят в лесу.
Виллац взглянул на господина Хольменгро и понял, что сказочный король ослабел, губы его слегка дрожали, радужная оболочка глаз посветлела и стала водянистой. Да, он постарел.
Виллац остановился и сказал:
– Позовите этого человека! Спросите его, куда он идет. Господин Хольменгро повиновался и крикнул:
– Конрад, поди, пожалуйста, сюда на минутку! Виллац поразился просительной форме и тому, что помещик сделал два шага навстречу своему слуге: уж не думал ли он, что это поможет? Конрад не поторопился из-за этого. И когда, наконец, он медленно и вяло приблизился, он не стал ждать, что ему скажут, а сам спросил:
– В чем дело?
Господин Хольменгро спросил:
– Куда ты идешь?
– Куда я иду? – переспросил Конрад.– Да никуда в точности.
– Разве сейчас не рабочее время?
– Другие отдыхают, и я тоже пошел.
– Ступай назад работать, – сказал господин Хольменгро. Может быть, Конраду все это показалось немножко странным, немножко удивительным он почувствовал что-то новое, какую-то перемену: у помещика появился голос, сказав два слова, он не спешил повернуться, чтоб спрятаться. Кроме того, он был не один, с ним был еще барин, тоже помещик, что бы это значило?
– Что ж, я пойду, пожалуй, если и другие тоже пойдут, – сказал Конрад и пошел.
– Что там такое, Конрад? – крикнули ему с опушки.
– Велят идти работать, – ответил Конрад.
– Пойдем, ребята, посмотрим! – сказали на опушке. Вперед выступил Аслак, высокий широкоплечий детина с трубкой в зубах. На нем была фуражка с козырьком и зеленая куртка, на ногах высокие сапоги с пряжками на голенищах. Двое других рабочих последовали за ним, они были в одних жилетах и в соломенных шляпах, курили папиросы.
Процессия двинулась по дороге. Конрад отстал и пошел со своими товарищами, между ними начался оживленный разговор.
– Посмотрим! – говорил Аслак.
Господин Хольменгро шел, поникнув головой, и думал. Поникнув головой? Ведь это же не подобающая осанка для короля. Может быть, он преследовал определенный план и хотел ковать железо, пока оно было горячо. Когда пришли на мельницу, он спросил Бертеля из Сагвика:
– Разве тебе не нужны эти люди, Бертель, что они разгуливают в самое рабочее время?
– Как же не нужны! – ответил Бертель.
Оле Иогана подстегнуло его непобедимое любопытство, и он подошел.
– Еще бы не нужны! – сказал он.
– Да ведь они же уходят, куда хотят?
– Такой уж у них обычай, – сказал Бертель.
– Хм. У нас такой обычай, да! – послышался голос Аслака.
Господин Хольменгро повернулся к рабочим и сказал:
– Да, но впредь у нас такого обычая больше не будет.
– Вот что, – сказал Аслак.– Это вы один так решили?
– Да.
– Ага! А я-то дурак, думал, что и нас тоже это немножко касается.
– Нет.
– Ха-ха. Что-то вы очень стали храбры!
– С нами уж больше не считаются, ребята! – сказал Конрад.
Ропот. Все больше и больше рабочих прекращало свою прогулку и повыходило, понимая, должно быть, что заваривается какая-то каша. Аслак курил и плевал; когда трубка догорела, он зажег несколько спичек сразу и не двинулся с места. Он был высок и силен, может быть он был уверен в своей правоте.
– Идите работать, ребята, – приказал хозяин.– Становитесь на работе, кто хочет работать, остальные могут уходить.
Краткое молчание.
– Что ж, мы опять стали рабами, товарищи? – спросил Аслак.
Помещик цыкнул на него и сказал:
– Ты-то, во всяком случае, можешь уходить, Аслак! Наверное, никогда не слышал Аслак таких речей от хозяина; он позабыл про курение, с ним случилось неожиданное. Овладев собой, он начал объяснять, что этот перерыв в середине дня они установили два года тому назад и не уступят его, и кончил тем, что если уйдет с работы он, то уйдут и еще многие.
– Мы все уйдем! – ответили ему.
Эта поддержка рабочих помогла Аслаку, очень помогла: он почувствовал уверенность и злость, заговорил с хозяином дерзко, стал его «тыкать» и называть Тобиасом.
– Мы знаем, откуда ты явился, – сказал он, – ты родом с острова и тебя зовут Тобиас, не воображай, что ты римский папа. Потому что если ты скажешь еще хоть одно слово, я уйду, – сказал Аслак.
– Да, пойди к смотрителю пристани и получи расчет, – кивнул