Следующая неделя снова была очень теплой и сухой, и туша опять изменила форму. Если после сильного дождя она была скорее желтоватого цвета, то теперь превратилась в темную твердую массу, испещренную ходами, выеденными насекомыми. Личинки трупоеда давно разбежались, а многие более мелкие червячки были едва различимы на поверхности и в самой массе. Кости позвоночника и грудная клетка побелели на солнце, и посреди зеленого луга теперь лежало нечто, напоминающее остов корабля, налетевшего на риф.
Впоследствии эта картина больше не менялась. Деятельность насекомых переместилась ниже видимой поверхности. Уже на восьмой неделе эксперимента сквозь останки туши начали пробиваться зеленые ростки. Четыре недели спустя она окончательно и бесповоротно заросла травой.
В следующем году место, где свинья нашла последнее пристанище, было отчетливо различимо. Весной трава была зеленее и выше, чем на остальной части луга. Кости заросли, и, если внимательнее приглядеться, можно было увидеть только череп.
Но я разглядел еще одно очевидное последствие пребывания здесь обеих свиных туш. Два лета подряд рыжие лесные муравьи питались белком от тысяч личинок мух и жуков, которых собирали на мертвых телах, и их численность многократно увеличилась. Там, где прежде стоял муравейник, едва достигавший уровня колен, теперь возвышалась величественная гора более метра высотой, подпираемая с боков двумя другими, достигавшими 80 сантиметров. Четвертая была недавно возведена на старом пне ели. Муравьи настолько пристрастились к белковым трапезам, что даже в наземных
