Лампочка, висевшая в коридоре, осветила высокую фигуру полковника Уоллеса Доналдсона, щеголеватого человека лет пятидесяти, с лицом, будто покрытым тифозной сыпью, как это обычно бывает у любителей спиртного. Над верхней губой у него топорщились аккуратно подстриженные усы военного образца, в то время как щеки и подбородок были тщательно выбриты. Он снял кепку, и в том месте, где край ее врезался в череп, на слипшихся седых волосах образовалась круговая вмятина, потому что они давно уже потеряли свою густоту и жесткость. Глаза его были выцветшего голубого оттенка и слегка навыкате, но чувствовалось, что когда-то полковник был красивым мужчиной, к тому же он сохранил хорошую фигуру, плечи его были по-прежнему широкими, а живот почти плоским. В безупречно сшитом костюме строго покроя он когда-то выглядел весьма внушительно, теперь же в столь же безупречно сшитой форме он был похож на маршала в большей степени, чем сами маршалы.
Сестра Лэнгтри тотчас вышла ему навстречу, провела в свой кабинет и проследила, чтобы он удобно устроился в кресле. Сама она при этом осталась стоять. «Очередная уловка, – возмущенно подумал он. – Еще бы, это единственный способ для нее смотреть сверху вниз».
– Прошу простить меня, сэр, за то, что вытащила вас сюда, но дело в том, что этот парень… – она подняла повыше документы, которые уже держала в руке, – поступил сегодня, и, поскольку вы ни о чем мне не сообщили, я предположила, что вы не в курсе его прибытия.
– Садитесь, сестра, да садитесь же, наконец! – сказал он тоном, каким обычно призывают к порядку непослушных собак.
Она уселась в кресло, не возражая и не меняя выражения лица. В своей серой куртке и серых штанах она была похожа на курсанта на дежурстве. Первый раунд закончился в пользу сестры Лэнгтри: ей удалось вывести его из себя и первым проявить грубость.
Она молча протянула ему бумаги.
– Нет, я не буду смотреть сейчас его документы! – брюзгливо отмахнулся он. – Просто расскажите вкратце, о чем там идет речь.
Сестра Лэнгтри взглянула на него внимательно, но безо всякой обиды. Давно еще Льюс, впервые увидев его, прозвал его полковник Чинстрэп.[2] Кличка подошла как нельзя лучше и так и осталась за ним. «Любопытно, – думала она, – знает ли он о том, что весь личный состав Базы номер пятнадцать называет его так за спиной. Скорее всего, нет. Простить издевательское прозвище не в его характере».
– Сержант Майкл Эдвард Джон Уилсон, – ровным тоном начала она, – которого я в дальнейшем буду называть Майкл, двадцати девяти лет, находился в действующей армии с самого начала войны. Он воевал в Северной Африке, Сирии, Новой Гвинее, на островах. Участвовал во многих крупных операциях, но не проявлял никаких признаков душевной нестабильности, вызываемой личными переживаниями. В действительности, это прекрасный солдат, мужественный и смелый человек. Был награжден медалью «За боевые заслуги». Три месяца назад в тяжелой схватке с врагом был убит его единственный близкий друг, после этого он замкнулся в себе.
Полковник Чинстрэп испустил долгий страдальческий вздох.
– О Боже, сестра, давайте побыстрее! Не моргнув глазом, она продолжала:
– Предполагается, что Майкл повредился в рассудке после сомнительного инцидента, имевшего место в лагере неделю назад. Между ним и другим сержантом состоялась драка, что было весьма необычно для обоих. Если бы вокруг не присутствовали люди и не оттащили Майкла, похоже, тот, другой, был бы мертв. Единственное, что сказал Майкл по этому поводу, это, что он хотел убить и убил бы этого человека. Он каждый раз повторял это, но больше ничего не говорил.
Когда командир попытался выяснить подоплеку всего этого дела, Майкл отказался что-либо объяснять. Но его противник поднял большой шум. Он обвинил Майкла в попытках склонить его к гомосексуальным действиям и настаивал на трибунале. Похоже, что погибший друг Майкла имел явные гомосексуальные наклонности, но что касается самого Майкла, тут мнения разделились. Пострадавший и его сторонники утверждали, что те двое были любовниками, но подавляющее большинство в части настаивало с такой же твердостью, что Майкл проявлял к погибшему исключительно дружеские чувства и защищал его в случае необходимости.
Командир батальона прекрасно знал всех троих, так как и Майкл и двое других уже давно находились под его командованием: Майкл и его погибший друг – с момента формирования батальона, а сержант – с Новой Гвинеи. По его мнению, Майкла не следовало отдавать под трибунал ни при каких обстоятельствах. Он предпочел думать, что с ним случилось временное умопомешательство, и отдал приказ об освидетельствовании его на медицинской комиссии, которая пришла к выводу, что действительно имело место душевное расстройство, – голос сестры Лэнгтри зазвучал заметно печальнее и строже. – Так что они засунули его в самолет и отправили прямиком сюда, а уж здесь его, конечно, ждало отделение «Икс».
Полковник Чинстрэп поджал губы и пристально посмотрел на сестру Лэнгтри. Снова она принимает чью-то сторону, и это еще одна ее весьма нежелательная черта.
– Я осмотрю сержанта Уилсона завтра утром у, себя в кабинете. Вы можете сами привести его, сестра. – Он взглянул на лампочку в голом патроне, слабо освещавшую стол. – Заодно и бумаги просмотрю. Не понимаю, как вы можете читать при таком освещении. Я бы лично не смог.
Ему показалось, что кресло под ним стало вдруг невыносимо жестким и неудобным; он поерзал, откашлялся и рассерженно нахмурил брови.
– Случаи с сексуальной подоплекой мне отвратительны! – вдруг заявил он.
Сестра Лэнгтри бесцельно вертела в руках карандаш, но, услышав эти слова, судорожно стиснула его пальцами.
– У меня сердце кровью обливается за вас, сэр, – сказала она, не пытаясь даже скрыть издевку. – Сержант Уилсон не относится к больным профиля отделения «Икс».
Голос ее дрогнул, она нетерпеливо провела рукой по волосам и слегка растрепала аккуратно уложенные каштановые локоны.
– По-моему, это недостойный спектакль, когда совсем еще молодому человеку ломают жизнь из-за какой-то драки и наспех сфабрикованного обвинения. Он и так достаточно перенес, когда погиб его друг. Я не могу не думать о том, каково ему сейчас. Уверена, он чувствует себя так, будто заблудился в жутком тумане и никак не может найти выхода. Вы не говорили с ним, а я говорила. Он абсолютно нормальный и умственно, и сексуально, и не знаю, что вы там еще себе думаете. Уж кого надо отдать под трибунал, так это медицинского чиновника, который направил его сюда. Лишить сержанта Уилсона возможности очистить себя от грязных подозрений, вместо